Было тяжело дышать, челюсть и щеки болели. Ему нужно было немного кислорода, но альфа был сильнее. Омега жмурился от колючих слез, которые шли непонятно от чего — от отвращения или от боли и унижения.
Сандалф перевернулся, подтягиваясь на кровати ближе к подушке. Он прикрыл свое обнаженное тело одеялом.
— Наэ, — вожак дернул его за волосы, позволяя судорожно хватать ртом воздух, когда напряженный член выскользнул из его рта.
Было омерзительно чувствовать собственные слюни на подбородке, видеть, как они тянутся от порозовевшей головки и как, отрываясь, капают на колени.
— Снимай одежду. Ту, что на тебе вообще есть, — с презрением сказал Касьян, указывая взглядом на шальвары.
Дей замер, опустив голову, когда его, наконец, отпустили. Он пытался не обращать внимание на то, как трясется его тело.
— Не заставляй меня самостоятельно снимать с тебя их, — рыкнул альфа.
Юноша представил, как этот человек мог снять с него одежду, потому, хоть и медленно и неуверенно, но он принялся стягивать с себя остатки одежды, тут же стыдливо прикрываясь.
— Значит, меня ты стесняешься? А танцевать перед толпой волков полуобнаженным ты не стесняешься?
Дей уткнулся в подушку и приглушенно завыл, проклиная себя за эту поганую идею. Если бы он только знал, что ему придется пережить за этот, казалось бы, невинный танец.
— Убери руки от своего члена, наэ, я хочу видеть его, пока ты сосешь.
Омега сжал челюсть, убирая руки от паха. Он молча смотрел на чужие колени, молясь Небесной, чтобы это поскорее закончилось. Рука альфы легла на затылок, подталкивая ближе к органу. Дею казалось неплохой идеей сомкнуть челюсть, но он все же открыл рот, позволяя Касьяну нетерпеливо толкнуться в него.
Мерзкие картины и ощущения все еще стояли перед глазами. Ему казалось, что все еще ощущает руку на своем затылке.
Каждая секунда становилась длиннее предыдущей. Хотелось взвыть, отстраниться и убежать. Но ему бы просто не позволили даже пошевелиться. Он делал то, чего не хотел.
Дей взял стакан с тумбочки и отпил немного воды, морщась от того, как неожиданно засаднило горло. Он закашлялся, опрокидывая стакан на пол.
Пальцы широкой ладони вплелись в его волосы, отрезав любые попытки сопротивления. Дею казалось, что все вот-вот закончится, но в следующее мгновение Касьян с силой надавил на голову, проталкивая член в самое горло. Омега замычал, не в силах сделать вдох. Он чувствовал, как судорожно сокращается его горло и как его бьют спазмы. Руки тщетно цеплялись за чужие бедра в попытках отпрянуть, но альфа не двигался с места. В глазах начало темнеть от нехватки кислорода, но в следующее мгновение ему позволили вздохнуть, едва сдерживая содержимое желудка на своем месте.
Омега беззвучно заплакал, уткнувшись в подушку. Губы скривились и от того стало больно, когда уголки вновь потрескались. Дей обнял себя, пытаясь успокоиться. Он плотно закрыл глаза, представляя, что его обнимает папа, как в детстве, когда он падал с яблони, пытаясь достать ему и брату самых вкусных и спелых фруктов.
Он не успел надышаться, как пытка продолжилась. Касьян не щадил его, словно не чувствовал впивающихся в кожу ногтей и тихих подвываний вместе с мерзким звуком, словно омега внизу захлебывался. Дей зажмурился, когда его нос вновь встретился с чужим лобком. В этот раз он почувствовал, как пульсирует член внутри кольца его горла. Это было настолько мерзко, что когда вожак отстранился, отходя от омеги, тот стал отплевываться спермой, судорожно оттирая ее от своего подбородка.
— Это послужит тебе неплохим уроком и в следующий раз ты трижды подумаешь, прежде, чем сделать что-то подобное, — Касьян ловко справился со своими завязками и почти тут же покинул комнату, оставив омегу совсем одного.
Дею казалось, что он проревел всю ночь до самого рассвета, прежде чем силы покинули его и спасительный сон забрал его в свое царство. Утром он прогнал от себя Саята и настойчивого Аймерика, который пытался заставить его поесть или хотя бы умыться. Он даже отказался идти на занятия, сказав, что ему нездоровится. Саят стоял в дверях, видимо подбирая слова, но ничего лучшего не нашел, чем оставить своего хозяина в одиночестве. Аймерик же сидел за столом и что-то рисовал или писал, не собираясь выходить из покоев.
Дей почти не обращал на него никакого внимания, не поднимаясь с постели совсем, разве что только по нужде. Омега даже как-то стал раздражать его своим присутствием. Он хотел быть в одиночестве.
— Аймерик, я хочу побыть один, — Дей сел, сверля взглядом наглого посетителя.
— И дальше погружаться в эту ситуацию? — юноша перевел взгляд на своего хозяина, перестав заниматься своим делом.
Конечно, всем было понятно, что произошло после праздника в этой комнате. Это было понятно по внешнему виду Дея и по тому, что Касьян не ходил просто так в покои своих наложников.
— Убирайся. Сейчас же, — он не хотел срываться на нем, но ему не хотелось даже слышать ничего по этому поводу.
— Одиночество Вас не спасет. Только сильнее себя изведете. Как насчет прогуляться по саду? Можем собрать Вам букет…
— Мне не нужен твой гребаный букет, Аймерик, оставь меня в покое, сейчас же!
— Это происходит со всеми. В той или иной степени, — мальчишка продолжил что-то выводить на листе.
— Да откуда тебе знать, Аймерик? Ты еще юн и тебе…
— Я уже занимался таким, — парень остановил ручку, глядя пустым взглядом на лист бумаги.
— Что?..
— Мне было семь, когда мой папа умер. Заботиться обо мне было некому, потому меня забрали в дом терпимости, — Аймерик усмехнулся. — Меня не продавали альфам, но учили, как нужно их ублажать, — омега поднялся взгляд на Дея. — Я знаю, что такое член и что я должен делать с ним своим ртом.
Дей по новому посмотрел на маленького, казалось бы, мальчика… Ему еще не было пятнадцати, но с ним уже делали такие вещи… Омега нахмурился, не зная, что сказать на подобное откровение.
— Не стоит меня жалеть. Когда мне было плохо, рядом никого не было, но я понял, что ничем не помогу себе, если буду переживать каждый раз. Это случилось и надо жить дальше. Наэ, — Аймерик пододвинулся ближе к постели. — Вам мерзко и больно, я это вижу, но Вы ведь сильнее этого? Ради чего-то же Вы живете, так подумайте об этом.
Сандалф вдруг вспомнил лицо своего брата, когда тот обнимал Нейтана. И Нейта, который едва заметно улыбался, стараясь быть непоколебимым. Он был здесь для того, чтобы эти двое были счастливы. И вряд ли кто-то обрадуется, если его жертва обернется смертью… Потому что его хандра именно к этому и подталкивала. Слезы вновь обожгли глаза.
Аймерик поднялся, присаживаясь на постель и обнимая наложника, позволяя тому уткнуться в свое плечо и прорыдаться, словно не Дей был почти совершеннолетним юношей, а именно этот четырнадцатилетний омега, который уже успел многое пережить.
На следующий день Дей собрался и отправился на занятия, прокручивая в голове мысли о том, что все он делает ради благополучия своего брата. Делать это было крайне трудно под взгляды окружающих омег, которые смотрели на него с нескрываемым сочувствием. Слухи в этом змеином клубке распространялись с невероятной скоростью. Все уже знали, что произошло. Нет, что было конкретно — никто не знает, но прекрасно дорисовали себе картины сами.