— Мы теперь приятели по кофе?
Он поднимает брови, глядя на меня, с той полуулыбкой, которая начинает по-настоящему действовать мне на нервы.
— Чисто по-соседски.
Я свирепо смотрю на него и тянусь к двери, но он наклоняется так, чтобы держать ее закрытой. На нем голубая хлопчатобумажная рубашка, которая делает его глаза яркими и бесконечными, как Мексиканский залив, и то, как на нем сидят джинсы, начинает меня беспокоить.
— Двинься, — коротко говорю я.
— Грубо.
Он скользит в сторону ровно настолько, чтобы мне пришлось прижаться к нему, чтобы вставить ключ в дверь. Я стараюсь не обращать внимания на то, как он прижимается ко мне, стройный и напряженный, как горный лев, готовый к прыжку.
— Я видела твоих дружков с вечеринки на складе этим утром.
Я бросаю на него многозначительный взгляд. — Очевидно, их нашли голыми на дороге. Их машина врезалась в дерево, и они очнулись в отделении скорой помощи после того, как кто-то позвонил в 911.
Антуан неторопливо делает глоток кофе.
— Жаль, — бормочет он.
— Жаль, что они врезались в дерево или что кто-то позвонил 911?
— Жаль, что они очнулись.
Я закатываю глаза. Он потягивает кофе и смотрит на меня с той же сводящей с ума улыбкой.
— Я упустила самую интересную часть.
Я скрещиваю руки на груди и смотрю на него, между нами открытая дверь машины. — Ни один из них не показал даже малейшего признака того, что знает, кто я.
— А ты была в таком прекрасном платье. Он морщится. — Quelle horreur! (Какое безобразие! на франц.)
— Ого.
Я хватаюсь за это. — А вот это интересно.
Он бросает на меня невинный взгляд. — Ты говоришь по-французски.
— Одна фраза не говорит об этом.
Но его глаза слегка прищуриваются. Он разворачивается и отходит от машины, и я улыбаюсь про себя. Я приближаюсь к истине. — Я собираюсь получить ответы, — говорю я, садясь на водительское сиденье и глядя на него снизу вверх. — Хочешь ты этого, или нет.
На мгновение я подумываю рассказать ему о своей бессонной ночи и шепотах в подвале, но потом думаю о парнях, которых я видела этим утром, о том, как они вообще не узнали меня, и передумываю. Я докопаюсь до сути тайны, которая заключается в Антуане Мариньи. Но я не собираюсь давать ему ни малейшего шанса вмешиваться в мои мысли. Что бы он ни сделал с теми людьми, я не хочу, чтобы это случилось со мной. Насколько я знаю, он мог бы убедить меня поверить, что я вообще никогда не владела особняком.
Я начинаю разворачиваться, и он поднимает руку. Я высовываю голову из окна и бросаю на него свой самый властный взгляд. — Что?
Он указывает на землю.
— У твоего «Мустанга» утечка масла. Это обычная проблема в этой модели.
— Утечка масла. Серьезно?
— Эта машина — классика. Мне больно видеть, как она страдает.
Он беспомощно разводит руками.
— Ты невыносим, знаешь да?
Он ухмыляется, на этот раз открыто, и я поворачиваю голову и разворачиваю машину задним ходом.
— Куда теперь, Нэнси Дрю? — зовет он, когда я выравниваюсь.
— Не твое дело.
Я ускоряюсь с чуть большей силой, чем необходимо, и оставляю его стоять на дороге, что было бы намного приятнее, если бы он все еще не ухмылялся мне. Я еду по Главной и сворачиваю на Третью улицу. Магазин мамы Касс находится справа, милое маленькое заведение с колокольчиками на ветру и огромным хрустальным шаром в витрине. На табличке в окне написано «Путь ведьмы». Игра слов не может быть более подходящей, мрачно думаю я, открывая дверь. Я поворачиваюсь, чтобы закрыть ее, и Антуан Мариньи машет мне с другой стороны улицы.
Он никак не мог добраться сюда так быстро пешком. Он даже больше не пытается притворяться нормальным. Эта мысль должна быть ужасающей. Вместо этого я заинтригована и совершенно не в состоянии прекратить свои поиски. У меня такое чувство, что я на беглом поезде, направляюсь к месту назначения, которое я одновременно хочу найти и боюсь прибыть. Это странно волнующе и в равной степени расстраивает.
Я подавляю детское желание показать ему язык и вместо этого довольствуюсь свирепым взглядом.
Колокольчики, висящие над дверью, звенят приятным звуком, когда я захожу в «Путь ведьмы», улыбаясь даме за прилавком, которая, как я предполагаю, является мамой Касс.
— Харпер.
Маму Касс можно представить как Касс через двадцать лет в будущем, ее улыбка такая же открытая и приветливая, как у ее дочери. — Я Селена.