Я пристально смотрю на него и испытываю удовлетворение, видя, как исчезает его улыбка. — Тебе разбили бутылку о голову, — продолжаю я низким и сердитым голосом, — но у тебя нет ни единой царапины. Пешком ты передвигаешься так же быстро, как я на машине. И почти три столетия назад ваша семья получила какую-то магию в тотеме, которую ты вытатуировал у себя на спине. Тотем, который должен защищать людей от того, что ты спрятал в моем подвале. Я становлюсь еще ближе?
Он задумчиво смотрит на меня. — Ты думаешь, что у тебя все получилось, не так ли, Харпер?
— Почему двери подвала зацементированы и закрыты?
Его лицо напрягается. — Не ищи там больше ответов. Ты не найдешь ничего, что имело бы для тебя смысл.
— Ты говоришь, что пытаешься уберечь меня.
Я раздраженно качаю головой. — Но я буквально живу над тем, что опасно, и ты не говоришь мне, что я могу сделать, чтобы защитить себя.
— Я уже говорил тебе.
Он больше не притворяется веселым. Глаза Антуана блестят, а рот сжат в жесткую линию. — Продай дом и уходи. Вот и все, Харпер. Это единственное, что ты можешь сделать
— И что я должна сказать своему брату? Что мне придётся продать его мечту, потому что какая-то женщина, которой не существует, шепчет мне из-за стальной двери в конце секретного прохода?
В следующее мгновение он хватается за дверцу машины и наклоняется, его лицо мрачно и яростно. — Скажи мне, что ты не спускалась туда.
— Конечно, я спустилась туда!
Я так расстроена, что готова закричать. — Ты знал, что я могу ее слышать. Это она, то лицо, которое я нарисовала, не так ли? Чей шёпот я слышу?
Его пальцы сжаты, и я могу поклясться, что металл действительно прогибается под его хваткой. Он смотрит вниз и резко отпускает пальцы, как будто только что понял то же самое. Я смотрю на то место, где только что была его рука. Есть четкий отпечаток его пальцев, вдавленных в металл так аккуратно, как будто это было сделано на заводе.
Мое сердце замирает, время, кажется, замедляется вокруг меня. Я не могу сразу понять, что означает этот отпечаток, только то, что он подтверждает, что я не сумасшедшая. Антуан Мариньи — это нечто большее, чем просто фасад, который он представляет миру. Эти отпечатки — неопровержимое доказательство.
— Это ничего, да?
Я поднимаю на него глаза. Я не уверена, чего я ожидаю, но когда он просто мрачно смотрит на меня, я поворачиваю ключ в двигателе. — У меня нет на это времени.
Я включила задний ход, слишком расстроенная и злая, чтобы слушать еще одну ложь.
— Подожди.
В том, как он это говорит, есть что-то такое, что заставляет меня остановиться. — Почка, которую ты отдала своей сестре. Тесса.
Каким-то образом тот факт, что он помнит ее имя, трогает меня. Костяшки моих пальцев сжимают руль. Я не отвечаю ему, но и не уезжаю.
— Это не спасло ее.
Он говорит это как утверждение, а не как вопрос.
— Не спасло.
Мое сердце сжимается. — Никогда не было шанса, что это поможет.
— Она хотела, чтобы ты пожертвовала ее?
Я сглатываю. — Нет. Она не хотела.
— Но ты все равно это сделала.
— Да.
Он медленно кивает. Он смотрит на отпечаток своих пальцев, затем снова на меня.
— Давать тебе ответы, — тихо говорит он, — это как та почка. Они не помогут. Не станут лекарством от того, что неправильно. Это такое знание, которое принесет только боль, и я думаю, что у тебя уже было достаточно боли в твоей жизни. Я не хочу причинять тебе больше.
— Это не твой выбор. Никто другой не может выбирать, с чем кто-то может или не может справиться.
Я смотрю на пустую улицу, вспоминая бледное, испуганное лицо Тессы, молчаливое отчаяние Коннора. — Я бы сделала это снова, для Тессы, — шепчу я. — Я бы приняла такое же решение в мгновение ока.
Его глаза ищут мои. Мне кажется, что он видит меня насквозь, до того времени, когда я сидела в больничной палате, зная, что какой бы страх я ни испытывала, он был бесконечно предпочтительнее, чем провести остаток своей жизни, гадая, что если.
Наконец он кивает, покорным, коротким жестом. — Я скажу тебе то, что ты хочешь знать. Все, о чем я прошу, это подождать до полудня понедельника. Ты подождёшь?
Я изучаю его лицо. — Ты все еще будешь здесь в понедельник?
Он кивает. — Я обещаю.
— И ты ответишь на любые мои вопросы? Хоть какие?
— Даю тебе слово.
— И на данный момент, — говорю я, — мы с братом в безопасности?
— До тех пор, пока вы не приблизитесь к этому подвалу. И ты должна пообещать мне не делать этого, Харпер. Пожалуйста.
Я барабаню пальцами по рулю. — Хорошо, — наконец говорю я. — По рукам. Но в понедельник, если ты не будешь ждать меня после уроков, я пойду прямо домой и выбью эту дверь, даже если мне придется купить отбойный молоток, чтобы сделать это.