— Довольно крутые?
Теперь я смотрю на нее с нескрываемым изумлением. — Как, черт возьми, они могут быть крутыми?
— Ну, ты знаешь. Все эти вампирские штучки. Я имею в виду, вампирская поп-культура в наши дни так популярна, что удивительно, как половина девочек в школе не набрасывается на тебя с просьбой пригласить их в твой дом просто на случай, если их могут укусить.
Она смеется, но смех исчезает, когда она видит мое лицо. — О, — говорит она, морщась. — Я так понимаю, мама пропустила эту часть.
— Э — э… да. Она пропустила.
Я использую сарказм, чтобы скрыть свое потрясение. — Вампиры.
Я откидываю голову назад и закатываю глаза. — Идеально.
За исключением того, что мое сердце теперь бьется быстрее, чем отбойный молоток.
— Это просто…
— Истории.
Я использую цинизм в попытке скрыть дрожь в своем голосе. — Да, я знаю.
Видя, как она удручена, я пытаюсь улыбнуться. — Так что там насчет вампиров? Я переключаю свое внимание на то, чтобы старательно оторвать еще один лист. — Как они вписываются во все это?
— Ты уверена, что хочешь, чтобы я тебе сказала?
Я беззаботно машу листом, и она продолжает. — Ну, скажи мне остановиться, если тебе станет некомфортно.
Я подавляю смех. Комфорт на самом деле не объясняет того, что я чувствую.
— В древних историях упоминается болезнь среди рабов, но мамины семейные легенды не называют это болезнью. Они говорят, что тела были обескровлены и покрыты укусами. И они говорят, что демоны были невероятно быстрыми и обладали неестественной силой.
— Серьезно?
Я смотрю на нее. — И это все? Был ли когда-нибудь воображаемый монстр, который не был бы сильным или быстрым?
Кого ты пытаешься убедить, Харпер? Я бросаю скомканный лист на ветер и беру другой. Несмотря на все мои усилия, я вижу, как на улице появляется Антуан Мариньи, отпечатки на дверце машины. Невероятно быстрый. Неестественная сила.
— Ну, это еще не все, — говорит Касс, защищаясь. — В историях также говорится, что демоны могли зачаровывать людей, заставлять их выполнять свои приказы, как будто они были в трансе. Это одна из причин, по которой они были так опасны — они могли контролировать сознание людей. И, — она торжествующе поднимает палец, — во всех историях говорится, что демоны не могли выйти на солнечный свет без специальных вещей, чтобы защитить их.
Я помню блестящую коричневую кожу Антуана, то, как солнце отражается в его глазах. Я не могу представить, чтобы кто-то меньше боялся дневного света, чем он. Нелепо.
Но что если…
Неохотно мой разум начинает бросать в меня случайные вещи. Бутылка разбилась о его голову, не оставив никаких следов. Люди на складе. Зачаровывать людей….как если бы они были в трансе.
Несмотря на это. У парней могло быть множество причин для потери коллективной памяти, наиболее вероятной из которых было то, что Антуан Мариньи, в типично высокомерной манере, откупился от них. И в любом случае — демоны, или кем бы они ни были, были запечатаны под моим домом. В это я действительно верю, если верить моим снам.
— Значит, я живу в доме, в котором вампиры заперты в моем подвале?
Явно испытав облегчение от моего легкого тона, Касс грозит мне пальцем. — Не просто заперт в подвале. Люди говорят, что Мариньи сами стали вампирами. Вот почему они все ушли. И почему именно бедные родственники оказались владельцами особняка.
— Теперь это не имеет абсолютно никакого смысла. Если бы все Мариньи были вампирами, зачем бы им заманивать себе подобных в ловушку в подвале? И если бы ты собиралась жить вечно, разве ты не позаботилась бы о своем доме?
— Ты слишком логична.
Касс качает головой в притворном раздражении. — Как ты вообще надеешься вписаться, если высмеиваешь все наши истории о привидениях? Туризм здесь, знаешь ли, основан на Южной готике! Прояви немного уважения.
Весело болтая, Касс продолжает рассказывать мне о некоторых других запутанных историях местных особняков.
Но я больше вообще не слушаю. Мои собственные слова эхом отдаются в моей голове: Если бы ты собиралась жить вечно, разве ты не позаботилась бы о своем доме?
Я сижу под деревом, пока Касс продолжает говорить, слова снова и снова прокручиваются у меня в голове, складывая воедино кусочки настолько тревожные, что я почти пропускаю, когда Коннор говорит, что пора уходить.