«Это обычно работает? Появляешься в доме незнакомцев в сумерках и просто приказываешь им делать то, что ты хочешь?»
— Ты сказал мне, что я должна пересмотреть свое решение.
Он кивает. — И я сказал тебе, что мой подход в целом работает.
Его губы подергиваются. В темных глазах мелькает искорка веселья, и, несмотря ни на что, я рад это видеть, и это снова злит меня.
— Тогда почему это не сработало на мне?
В какой-то момент мне кажется, что я вижу неуверенность в его глазах, но он звучит достаточно уверенно, когда отвечает.
— Потому что на документе стоит твое имя. Я думаю, это делает тебя частью магии иначе, чем Мариньи, которые жили здесь на протяжении многих лет. Владелец особняка обычно невосприимчив к снам, хотя другие члены семьи часто сходили с ума от видений Кезии и звука ее голоса. Обычно владелец одновременно связан проклятием и управляется им. Если они не хотели подчиняться, я всегда мог бы заставить их, если необходимо.
Его рот кривится в усмешке. — Хотя мне это редко требовалось.
— Тогда чем это отличается для меня?
Его улыбка исчезает.
— У тебя нет защиты имени Мариньи — или магии, которая связывает нас с землей и домом. Это означает, что Кезия вольна принуждать тебя, устанавливать свой собственный контроль над твоим разумом. Даже такая ослабленная, как она, Кезия обладает необычной силой. Я полагаю, что она блокирует мою способность принуждать тебя, стремясь подчинить тебя своей воле.
Он отталкивается от крыльца и внезапно оказывается прямо передо мной, его глаза ищут мои. — Ты обнаружила, что тебя тянет на звук ее голоса? Вынуждая идти к ней?
Я думаю о той ночи, когда я вошла в библиотеку, следуя по тайному проходу вниз, следуя за ее шепотом. Он видит это в моих глазах и кивает. — Я так и думал. Она чувствует, что проклятие исчезло. Раньше она могла мучить обитателей дома, разглагольствовать перед ними — но не контролировать их. Однако ты — совсем другое дело. Удивительно, что тебе удавалось так долго сопротивляться ей. Он убирает выбившийся локон волос с моей щеки, и я удивленно поднимаю глаза, обнаруживая, что он наблюдает за мной, и в его глазах мелькают какие-то эмоции, которые я не совсем понимаю. Он резко отступает назад. — Ты можешь понять, почему так важно вытащить вас отсюда как можно быстрее.
Теплота, которая была мгновение назад, исчезла, его тон снова стал жестким. — Если Кезия может управлять твоим разумом, то это только вопрос времени, когда она заставит тебя отпустить ее. Честно говоря, я удивлен, что она не пыталась до сих пор.
Я не думаю, что разумно упоминать, что она уже пыталась. Вместо этого я говорю: — Если я продам дом обратно Джереми, и документ будет переведен обратно на имя Мариньи, Кезия снова будет связана?
Он кивает.
— Дверь в подвал остается запечатанной кровью. Пока он остается закрытым, ничто не может войти или выйти из подвала. Но твое имя на документе ослабило настоящую магию земли. Кезия сильна, и она стара. Она почувствовала перемену. Ее способности к контролю над разумом будут продолжать расти. Если случайно дверь откроется, оковы не будут достаточно прочными, чтобы удержать ее на земле Мариньи. Даже с именем Мариньи на документе, потребовалась бы кровь Натчеза, чтобы закрыть дверь и снова запечатать ее. Но если имя Мариньи вернется в документ до того, как эта дверь будет открыта, привязка вернется к своей прежней силе, сделав владельца невосприимчивым к шепоту Кезии, хотя другие жители дома таковыми не являются.
— Ты говоришь очень уверенно.
Он наклонил голову.
— Я сделал свою домашку.
— Так вот где ты был последние два дня? Делал домашку?
— Это. И… другие вещи.
Он смотрит на меня и вздыхает. — Я знаю, что после этого разговора мое пребывание в Дипуотер будет коротким. Я хотел организовать все, что мне нужно, чтобы я мог уехать, как только мы все уладим.
— Ты уезжаешь?
Слова вылетают прежде, чем я успеваю их уловить. Его глаза сужаются.
— Я предполагал, что ты именно этого и хотела.
— Так и есть.
Я холодно смотрю на него. — И когда ты закончишь «исправлять это», ты просто уйдешь и никогда не вернешься?
— Не при твоей жизни, — тихо говорит он.
— И я ничего не буду помнить об этом, не так ли?
Сейчас мне не нужен никакой повод, чтобы злиться. Разочарование накатывает горячей волной.
— В тот момент, когда дом будет возвращен на имя Джереми, ты заставишь меня и моего брата забыть всё. У нас будет новый особняк, который Коннор должен восстановить, но он потеряет выигранный грант. Ты не можешь стереть память целому комитету или СМИ, которые печатали об этом. Его репутация, возможность для него выигрывать контракты на протяжении всего исторического пути, воплощать свои мечты в реальность — все это исчезнет, и мы даже не вспомним, почему.