— Джереми позвонили с телефона Коннора час назад, когда мы все еще были в здании суда. Он ответил, но на другом конце провода ничего не было слышно, только неясные звуки, дыхание. Он подождал, но звонок не отключился. Он забеспокоился, поэтому поехал к тебе домой.
Я чувствую, как страх пронизывает мое тело в холодной тени, высасывая солнечный свет из дня.
— Твой брат открыл потайной ход в библиотеке. Джереми спустился туда.
Антуан смотрит на меня с мрачным выражением лица. — Дверь в подвал была открыта. Он нашел Коннора и Эйвери лежащими на земле без сознания.
— Это невозможно.
Я поворачиваюсь к нему лицом, мой разум отказывается воспринимать то, что он говорит. — Коннор не мог открыть эту дверь. Он так и сказал. У него нет инструментов.
— Джереми звучал уверенно.
Антуан мчится по дороге к нашему дому, делая каждый поворот так быстро, что обычно это приводило меня в ужас. Сегодня все, чего я хочу, это чтобы он двигался быстрее. — Это еще не все.
Он заводит машину в дубовый туннель нашей подъездной дорожки. — Гробы, в которых лежали Кезия и Калеб, открыты.
Он с ревом мчится по подъездной дорожке и останавливается в облаке пыли. — Мы опоздали, Харпер. Мы изменили договор слишком поздно. Они сбежали из подвала, когда дом еще был на твою девичью фамилию, теперь они свободны.
Глава 20
ОсвобождĄнные
Пикап Коннора припаркован под лестницей, в кузове у него отбойный молоток. Мое сердце замирает, пока я не вижу, что бирка на молотке все еще держит молнию закрытой. Значит, они сбежали не так.
Джереми встречает нас под крыльцом, его лицо бледное и напряженное. — Я закрыл дверь подвала на случай, если они вернутся, — говорит Джереми Антуану вместо приветствия. — И притащил Коннора с Эйвери в библиотеку. Он смотрит между нами. — Почему вы вместе?
Его брови сходятся на переносице. — И почему ты так одет?
— Ты объясни, — говорю я Антуану, в пару прыжков поднимаюсь по лестнице и вхожу в дом. — И что ты имеешь в виду, когда говоришь, что притащил Коннора с Эйвери в библиотеку? С ними все в порядке?
— Харпер.
Я оглядываюсь назад, туда, где Антуан стоит сразу за дверью. — Ты должна пригласить меня войти. Кезия и Калеб могут быть где угодно. Эта дверь больше не может их удерживать.
Я колеблюсь. Всего пару дней назад я стояла прямо там, где он сейчас, и поклялась, что никогда не приглашу его войти. Даже сейчас мысль о том, чтобы позволить ему войти в наш дом, кажется опасной, как будто однажды сделанное уже никогда не будет прежним. Изумруд на моей руке поблескивает в солнечном свете. Ничто никогда не будет прежним, несмотря ни на что. Антуан наблюдает за мной, постукивая пальцем по дверному косяку, выдавая свое напряжение. Затем я думаю о Конноре и Эйвери, и все мои страхи сменяются гораздо худшими.
— Войди.
Антуан внутри и проносится мимо меня в потоке воздуха, исчезает. Я спешу за ним через весь дом в библиотеку в задней части дома. Коннор и Эйвери лежат бок о бок на полу. Следы в пыли показывают, куда Джереми затащил их в комнату. Антуан склоняется над ними, и когда я вхожу, он говорит приглушенным тоном: — Не подходи ближе, Харпер.
Я не собираюсь его слушать и продолжаю идти.
— Джереми!
Голос Антуана звучит грубо, затем я чувствую, как руки Джереми, на удивление сильные, обнимают меня. — Выведи ее наружу.
— Нет!
Я сердито сопротивляюсь. — Отпусти меня. Что не так с Коннором?
Я слышу страх в своем голосе, делающий его пронзительным. — Отпусти меня!
— Коннор и Эйвери оба будут в порядке. Но ты не можешь быть здесь.
Я прижимаюсь к Джереми достаточно сильно, чтобы развернуться и увидеть Коннора, бледного и безжизненного, с зияющей раной на шее, которая пугает меня. Антуан держит запястье над лицом Коннора. Он быстро отворачивает голову в сторону, скрываясь из виду, но не раньше, чем я замечаю кровь у него на губах и жесткий бронзовый блеск в глазах. — Что ты делаешь? — шепчу я. Антуан не смотрит на меня. — Что ты с ним сделал?
— Он помогает им, Харпер, — говорит Джереми позади меня. — Рана на шее Коннора была сделана не Антуаном.
Антуан все еще отвернулся от меня. — Уведи ее отсюда, — грубо говорит он.