Пробитая шина в трущобах на подъезде к ночному Мадриду – не самое лучшее, что могло произойти с Хосе Ривера, но прославленный матадор не привык поддаваться собственным страхам. Совсем недавно он завершил выступления и подумывал об открытии собственной школы. Конечно, он преуспел, не испытывал недостатка в славе и деньгах, но желания его пока не иссякли и заканчивать существование в грязной луже с пробитым черепом (что вполне могло случиться) он не собирался. Сначала Пепе хочет запереться в своем уникальном, сделанном по специальному заказу «Сеате» и дождаться утра, но храбрость и мужество одерживают верх – матадор решает менять колесо.
Впоследствии Пепе не раз говорил друзьям, что матадоры – действительно великие фаталисты, их все время направляет судьба, ведет по жизни, хранит, оберегает, а порой преподносит неожиданные сюрпризы.
Свой сюрприз Хосе Ривера сорока двух лет от роду видит через несколько секунд после того, как решается вылезти из автомобиля. Точнее, сюрприз сам бросается к нему тощей тенью из придорожных кустов, больно бьет по лодыжке и дергает за рукав.
– У тебя есть что-нибудь поесть? – требовательно спрашивает чумазое существо, замотанное в невообразимые лохмотья.
Пепе на всякий случай перекладывает бумажник из заднего кармана брюк в передний и лезет в машину за пачкой кукурузных чипсов.
– Держи.
– Ага. Класс! А можно я погреюсь в твоей тачке, пока ты будешь чинить колесо?
Матадор нерешительно рассматривает босые ноги в налипших комьях земли, переводит взгляд на светло-бежевый салон «Сеата», вздыхает:
– Залезай.
– Вау! – победно верещит цыганенок и ужом проползает по водительскому сиденью на место пассажира. И не думая спустить на пол грязные ноги, разрывает пакет и начинает есть, громко чавкая, ни на что не обращая внимания.
– Ну, ты ешь, а я тут это…
– Ага.
– Ты просто посидишь, да?
– Ага.
Хосе Ривера вынимает ключи из зажигания и тут же одергивает себя: «Идиот! Ведь это совсем ребенок!» Но внутренний голос намекает, что у чумазого дитяти могут быть сообщники отнюдь не нежного возраста. Те пятнадцать минут, что матадор потратил на смену шины, были худшими в его жизни. Такого животного страха он не испытывал даже на арене, хотя рога быка не раз полосовали его тело. Но коррида – это честный бой с благородным противником, который никогда не станет таиться и нападать из-за спины. Бык всегда действует честно, открыто и благородно, зверь встречает соперника лицом к лицу. Той ночью у матадора нет ни единого шанса увидеть неприятеля в случае нападения. Орудуя домкратом, Пепе взмокает, но не от физической нагрузки, а от страха. Однако вопреки ожиданиям и, наверное, благодаря счастливой случайности никто не выбежал из кустов и не обрушил на его голову града ударов.
Завершив работу, матадор подавляет желание отряхнуть кресло от грязи и садится за руль.
– Я закончил, – заявляет он, не в силах прямо указать существу на дверь.
– Ага.
– Ты… Ты можешь идти.
– Ага.
– Ну так…
– Ща, доем только. А попить у тебя ничего нет? В горле все прямо ссохлось.
– Пересохло, – машинально поправляет Пепе.
– Ага. Так есть попить?
– Нет. – Матадор искренне сожалеет.
– Может, купишь? Тут через пару километров заправка. Тебе все равно в ту сторону.
– А тебе разве можно убегать так далеко от дома? – пробует пожурить нахального собеседника мужчина.
– Короче, воды купишь? – грубо одергивает ребенок.
– Ну ладно. – Матадор заводит двигатель.
«Знал бы, что тут поблизости заправка, ни за что не остановился бы, дотянул до безопасного места».
– Что тебе купить?
– Говорю же, воды. Только не вздумай брать малюсенькую бутылочку, возьми сразу литр. Меня ужас как жаждит.
– Надо говорить «у меня жажда».
– Ага. Давай, иди покупай.
Хосе Ривера не решается перечить и спешит выполнить приказ маленького командира. Принесенная им пластиковая емкость Agua Sana в мгновение ока оказывается полупустой.
– Фу, – чумазая ладошка вытирает мокрый рот, – напилась.
Пепе удивлен и озадачен:
– Ты девочка?
– А че?
– Ничего. Просто…
– Че «просто»?
– Не похожа!
– А, – довольно машет рукой малышка и обнажает белоснежные зубы в широкой улыбке. – Это Лоле все говорят.
– Значит, тебя зовут Лола?
– Ага.
– А лет тебе сколько?
Девочка сосредоточенно ковыряет в носу.
– Я спросил, сколько тебе лет?
– Ну восемь.
– Не «ну восемь», а просто восемь.
– Ага. – Палец вновь оказывается на прежнем месте.