«Как знал! Вот как знал, что нельзя доверять этим шарлатанам от магии!» — думал Егор, стоя перед зеркалом, матерясь про себя ятями. Эхо в его пустой от ужаса голове вторило: …ять, …ять, …ять.
Если бы Егора предупредили, что в мире, где ему предстояло бороться за права рода Аль… (как он там назвался, этот паразит?) — в чужом теле, да еще женском, да старушечьем — он бы еще поторговался. Может даже и не согласился бы. А то вот старый перец торопил его, торопил, очевидно не зря — чтобы Егор разные подробности не выведал. И что в итоге? Где он? Кто он? Что это за убожество? Куда бежать, кого спасать-то надо? А главное — как? Клюкой?
Егор смотрел в старинное огромное зеркало над трюмо и пальцы его, сжатые в кулаки, подрагивали.
Бабка. Он — бабка! Сколько ей? Лет шестьдесят??? Шестьдесят пять?
Седые волосы в пучке, морщины, боль в пояснице, дряблая кожа, и рост… — он не мог определить свой рост, потому что даже двери в доме были не стандартные, как на Земле. Он ведь не на Земле? А где? Что тот маг-перемаг говорил — «в моем мире»?
Хуже могло быть, если бы хмырь запулил его в тело подростка — одного из двух, которые сейчас с опаской выглядывали из-за двери, в любую секунду готовые сбежать от странно ведущей себя старушки.
Егор очень хотел увидеть этого де-вер-аль...
Вначале он бегал по небольшой комнате с вышорканными полами, потом пялился в зеркало, трогая себя то за нос, то за волосы, то оправляя на себе застиранную, но хотя бы чистую серую блузу и такую же юбку в пол. Тоже серую. Здесь все было каким-то серым и потрепанным, как и старушка. То есть теперь он. Затем он пристально вглядывался в углы и потолок, но кроме давно не беленных, проступающих чернотой балок ничего не видел. Тощий спокойный рыжий кот, вытянувшийся на полу, внимательно отслеживающий его передвижения, погодки мальчишка и девчонка за открытой дверью — больше рядом никого не было — он это пятой точкой чувствовал. Или той субстанцией, что сюда перенесся, которая билась, матерясь, запертая внутри старого женского тела.
Старикана ни видно, ни слышно не было, и духом его нигде не пахло. Пугать детей еще больше выкриками в пустоту: «Где ты, мать твою, собака хитрая, так тебя перетак», грозило сделать ребятню заикой, значит, это не выход.
Расспрашивать у них — кто я, кто вы, где мы находимся и как зовут? Да уж, пожалуй, такие вопросы от еще вчера вменяемой бабки могут обратить в бегство не только детей. А если соседи узнают, так и на костре сожгут, или что у них тут — инквизиция, или ее альтернативная версия? Что ж делать-то?
Егор еще раз взглянул в зеркало, и рука сама дернулась перекреститься от несоответствия облика в зеркале и ощущений внутри, но он усмирил этот порыв — мало ли какие здесь верования, вдруг это окажется знак врага или, хуже того, диавольский? Может это мир-перевертыш? Диссонанс от того, что он видел и кем был внутри делал ситуацию совершенно невозможной, а бабку в зеркале — отвратительной старухой. Для него двадцатипятилетнего люди старше сорока лет были уже не пожилыми, но в возрасте. А этой старушке явно больше. Ну и что он в таком случае навоюет-нагеройствует?
Задница, от которой он собирался избавиться на Земле, начинала приобретать размеры афедрона небезызвестной Кардашьян, раздаваясь в размерах все больше и становясь необъятной.
Егор почесал голову, затем положил руку на горло, где билось сердце, пытавшееся выскочить наружу, и затем опустил ладонь на грудь. Грудь оказалась выпуклой и довольно мягкой. Не такой, конечно, как он помнил у Иришки, но вполне себе…
Иришка!!!
Вспомнив больничную палату, в которой он видел ее последний раз, Егор стиснул зубы и сглотнул, отворачиваясь от зеркала, и глядя на подростков. Первым делом надо налаживать контакт. А что лучше всего для контакта? Правильно — сытый желудок. Это всегда решало часть проблем. Почему бы и здесь не попробовать начать с привычного?
— Завтракать будем? — голос у него оказался не такой уж и старый и скрипучий, как ему предполагалось, глядя на нового себя в зеркало.
— Тетушка Мерил, а что случилось? — Девочка в их тандеме была то ли посмелее, то ли более приближена к… к кому? И что значит «тётушка»?
Егор проморгался, растянул губы в слабой улыбке, стараясь, чтобы она не выглядела оскалом:
— Сон приснился странный. Будто бы здесь где-то шкатулка припрятана с драгоценностями, и если посмотреть в зеркало, в отражении можно увидеть, где она лежит.
Дети захихикали, переставая выглядеть испуганными птенчиками. Из-под руки сестрички протиснулся в комнату темноволосый мальчишка и непочтительно хмыкнул: