Когда глаза начали слипаться, я вдруг вспомнила об одном незаконченном деле. Мягко высвободив правую руку от капельниц, принялась внимательно рассматривать запястье.
А ведь мой «жених» даже не навестил меня. Не то чтобы я жаждала встречи с лордом Артэнтри, но в глубине души я, почему-то, думала, что он будет первый, кого я увижу, придя в себя. Я горько усмехнулась. Глупо было надеяться на это, учитывая, что из-за меня у него возникли большие проблемы. Думаю, теперь, когда случилось то, что случилось, он в корне изменит свое мнение обо мне. Но так будет лучше. Состоять в непонятных, а главное — невыгодных, отношениях, в мои планы не входит.
Сразу вспомнились обстоятельства, которые повлияли на мое решение стать невестой ректора. Но теперь тот факт, что вскоре маги крови станут вне закона и их начнут истреблять, больше меня не пугал. Пропал тот безотчетный страх, сковывающий меня всегда, когда дело касалось природы моей магии. Почему? Не знаю. Впредь не хочу быть кому-то обязанной, и все свои проблемы буду решать по мере их поступления.
Я прикрыла глаза, вспоминая запретное заклинание, способное выжечь помолвочный узор. По-хорошему, заклинанием стоило бы воспользоваться после того, как я окончательно выздоровею, учитывая, что оно в буквальном смысле «выжигает» кожу, а вместе с ней и следствие драконьей магии. Но мне дико хотелось разорвать эту связь, словно от этого зависела вся моя дальнейшая жизнь. Поэтому, зря времени не теряя, я быстро пробормотала слова заклинания.
Поплохело мне сразу, и, когда правую руку охватила нестерпимая, колючая боль, я с силой стиснула зубы и зажмурилась. Лоб покрылся испариной, голова кружилась, а правая рука, казалось, больше не принадлежала мне. Ощущение, что с тебя сдирают кожу, было непередаваемым. В общем, в какой-то момент терпеть боль я была уже не в состоянии. Спасительный обморок пришелся как некстати.
Проснулась я в холодном поту. Только-только близится рассвет, хотя ощущение такое, что я пребывала в отключке больше суток.
Я скосилась взгляд на правую руку и обомлела. Рука, от запястья до локтя, сплошное кровавое месиво. Ненавистный узор исчез, а вместе с ним и кожа. Прелестно, ничего не скажешь.
Вперив немигающий взгляд в потолок, принялась ждать лекаря. Не прошло и часа, когда заявился магистр Тимус. При виде моей окровавленной конечности, он изумленно вздохнул и тут же ринулся обрабатывать и перебинтовывать руку, попутно задавая вопросы о том, как это могло произойти. Я, конечно же, соврала.
Стоило магистру вколоть мне обезболивающее, моя жизнь вновь заиграла яркими красками… Жаль, что ненадолго.
Когда лекарь ушел, бросив напоследок, чтобы я даже и не предпринимала попыток подняться, заявилась Ринилис, а вместе с ней и такой желанный завтрак.
— Поешь, — произнесла она, сгрузив с подноса на рядом стоящий столик молочную кашу, кусочек хлеба и горячий чай.
— Как ты себя это представляешь? — с улыбкой произнесла я, покосившись на свои руки.
Рин закатила глаза, а затем, подняв тарелку, зачерпнула в нее ложкой и… поднесла прибор к моим губам.
Я смутилась. Ощущать себя беспомощным бревном мне еще не приходилось.
— Я сама, Рин, — выдавила я из себя. — Сейчас, только немного приду в себя. Поставь пока.
Меня одарили насмешливым взглядом и с силой впихнули ложку в рот. А дальше…дальше я покорно ела из рук девушки, которую до недавнего времени презирала, считая жалкой. Мое мнение в корне изменилось, и теперь из нас двоих жалкой я считала именно себя. Какая ирония…
— Спасибо тебе большое, — произнесла я, откидываясь на подушку.
— Пожалуйста, — Ринилис кивнула, поставив на стол пустую тарелку. — А что с рукой? В прошлый мой приход с ней было все нормально.
И я рассказала. А зачем скрывать? Тем более так хотелось выговориться…
По мере моего повествования целительница то краснела, то бледнела, пребывая в настоящем шоке. Прямо как тогда, когда я обратилась к ней за помощью.