Джаррак любил меня так, что я кричала, умоляя не останавливаться. Просила быть еще ближе, и сама прижалась к нему. Хотелось впитать его запах, стать частью него, чтобы все и всегда видели и знали — я женщина Вальраса, а Вальрас мой мужчина. Только мой. Даже если для этого мне придется победить в сотне отборов, я докажу свое право быть Единственной женщиной в его жизни. Единственной и любимой. Ведь когда-нибудь я дождусь от него этих слов, верно?
Глава 5. Волчий взгляд
Уснули мы в обнимку, на шкурах, чувствуя себя пещерными людьми. Уже второй раз я занимаюсь любовью вне стен спальни, что является невероятно неприличным нарушением всех правил благовоспитанной супруги, но это настолько прекрасно, что мне наплевать. Наплевать на мнение окружающих, наплевать на любые правила. Мне наплевать на все, лишь бы Джаррак продолжал смотреть на меня вот так, с восторгом ребенка, которому разрешили съесть любимое пирожное до обеда. Да, Яррис меня разрази, я чувствовала себя тем самым пирожным, но только при условии, что это самое вкусное и аппетитное лакомство во всех мирах.
Поэтому заснула я с улыбкой на припухших от поцелуев губах. Мне снился сон.
Яркий, красочный, сумасшедший.
Я сидела на обрыве, болтая в воздухе ногами, слушала крики птиц и бурление воды в тысячах метров под собой. Быстрая река точила камни, камни становились тоньше. Казалось, именно так поступает время с людьми. Опыт делает нас острее, но потом стачивает до конца. Глупая мысль. Неуместная, но меня зацепила. Мне хотелось продолжить думать об этом, представлять, что я камень, который стоит веками на этом месте и борется за то, что не имеет смысла. Зачем бороться, если вода все равно меня сточит? Зачем? Нет таких причин. Значит, это никому не нужно!
Я легла, откинувшись назад.
Нет, я не камень. Я — вода!
Лежала, закрыв глаза, а в голове крутилось старое стихотворение.
"Я спокоен, я иду своей дорогой.
Не пою, что завтра будет веселей.
Я — суровый,
я — суровый,
я суровый.
Улыбаешься в ответ:
а я — сирень.
Застываю рядом с мраморной колонной,
Удивляюсь, почему не убежал.
Я — холодный,
я — холодный,
я — холодный.
Улыбаешься в ответ:
а я — пожар.
Я считаю перебранку бесполезной.
Все в порядке, пусть любовь повременит.
Я — железный.
Я — железный.
Я — железный!
Улыбаешься в ответ:
а я — магнит.
(Роберт Рождественский)
Шорох и скрип камней заставили меня перевернуться на живот, приподняться и вглядеться в темноту. Из леса на меня смотрели янтарные волчьи глаза. Яркие, голодные, но теплые. Я почему-то во сне была абсолютно уверена, что этот волк никогда не причинит вреда. Что он самый сильный, но самый добрый.
Зверь пригнулся и сделал аккуратный шаг вперед, будто боялся напугать меня.
— Знаю, кто ты, — хрипло призналась я и встала, чтобы тоже сделать шаг навстречу. Маленький. Боязливый. Но только с виду. На самом деле страха не было. Только чувство огромного восторга, будто я маленький ребенок, который обнаружил чудо под самым своим носом.
Настойчиво билась в голове мысль, как я раньше этого не поняла, не заметила, не осознала.
Волк подошел ближе, остановился в паре метров, которые преодолела уже я. Потянулась ладонью к нему, почувствовала колючую шерсть нежной кожей ладони и… Проснулась. Резко. Будто меня выдернули из сна и заставили открыть глаза. Я села на импровизированном ложе и замерла, глядя на те самые желтые волчьи глаза из своего сна.
Джаррак выходил из воды. Нет, он не был волком, но глаза…
— Легенды не лгут? — почему-то шепотом спросила у супруга я. Он только покачал головой, внимательно наблюдая за моей реакцией. Следил за мимикой, жестами, эмоциями в глазах. Как и во сне, боялся увидеть страх?
— Не боишься? — наконец, хрипло спросил супруг. Я протянула к нему руки и через мгновение оказалась в его объятиях и в воде.
Напряженное лицо, будто каменное. Тело горячее. А губы холодные. И глаза горят, магией, так, что выпить ее хочется. Впитать в себя полностью. Обняла его за шею, коснулась губ поцелуем, чувствуя, как расслабляются деревянные мышцы под пальцами, как в легкие поступает воздух.
— Говорила мне мама, что все мужики животные, — шепнула ему в губы, улыбаясь. — Кто-то козел, кто-то баран, а у меня целый волк.