Режиссер не слушал ее.
– Что касается этого актера, Дини. Ты даже представить себе не можешь, каковы эти британцы на самом деле.
Он решительным росчерком подписал бумагу, а затем снова перевел взгляд на Дини. Он смотрел на нее, похлопывая стеком по канту собственных галифе. Натан в жизни не приближался к лошади ближе, чем на сотню ярдов. Тем не менее на съемках он всегда появлялся одетый скорее как кавалерист старой прусской выучки, нежели режиссер музыкального клипа. Дело в том, что, облачаясь в доспехи конника, Натан сам себе напоминал знаменитого Эрика фон Штрогейма, снимавшего «Жадность», поскольку быть обыкновенным клипмейкером ему не слишком-то льстило.
– Каждый из этих актеришек Шекспировского театра спит и видит, что он – будущий Оливье, – продолжал Натан Бернс, поглядывая на Дини, прищурившись якобы добродушно. – Ты просто никогда не была в Англии, вот в чем дело. – По правде говоря, режиссер и сам впервые был в Англии, но он бы скорее согласился взгромоздиться на лошадь, нежели признать этот факт.
– Да, не была, – со вздохом согласилась Дини, закинув руки за голову. Ее роскошный костюм оказался на редкость неудобным. Для человека, привыкшего носить джинсы и теннисные туфли, платье представляло собой настоящую ловушку.
Даже прическа сама по себе причиняла девушке боль. На взгляд Дини, она походила на ящик для инструментов или, точнее, на скворечник. Каркас прически был украшен кусочками стекла, которые должны были производить впечатление рубинов. Правда, при ближайшем рассмотрении можно было увидеть засохшие частички клея и карандашные пометки на каркасе, оставленные парикмахером, чтобы не перепутать, что и куда присоединять. По идее, Дини следовало выглядеть придворной дамой середины шестнадцатого столетия, но вместо этого она чувствовала себя чем-то вроде второразрядной певички из кафешантана с афишной тумбой на голове. Она даже прикрепила к прическе маленькие объявления «Посетите Рок-Сити», но никто не оценил ее юмора.
– Как называется это местечко, напомни мне, сделай милость, – обратилась Дини к Натану и зевнула.
– Англия, – коротко отозвался режиссер, бросив взгляд в сторону белого трейлера, припаркованного недалеко от них.
– Это я знаю, Натан, – ответила девушка ухмыльнувшись. – Я спрашиваю, как называется этот дом, или как его там.
– Кажется, замок Хемптон-Корт. В свое время он был резиденцией Генриха VIII. – Натан махнул в воздухе стеком, словно мечом. – Как ты думаешь, куда запропастился Баки Ли? Мы теряем удобное для съемок время. – Натан взглянул на солнце, сложив руки домиком, чтобы определить, как будет освещен следующий кадр, и при этом чуть не выколол глаз Дини своим стеком.
Дини отбросила стек рукой и тоже посмотрела в сторону трейлера, а затем – на волшебный замок лилового цвета, располагавшийся в отдалении. Баки Ли Дентон. Она бы ни капельки не расстроилась, если бы никогда не слышала этого имени.
Да, сигарета была бы сейчас как нельзя кстати. Нет, в самом деле, кто он такой, этот Баки Ли Дентон? Какое право имеет заставлять всю команду себя ждать? Они потратили полдня, чтобы подготовить все для съемок, в которых должны были участвовать английские актеры. Они даже отсняли кое-какой материал, который, правда, вряд ли войдет в ролик, поскольку получился скучным. И все это время Баки Ли Дентон, новейшее приобретение из Нэшвилла, просидел запершись в огромном трейлере, посылая своих ассистентов то за лаком для волос, то за диетической кока-колой.
За пару месяцев до этого один весьма известный музыкальный критик обозвал Баки Ли «Дентон-язва». Тогда все исполнители музыки в стиле кантри подняли ужасный шум и чуть ли не примчались на своих фургонах, дабы защитить Баки Ли, закрыть его своими телами.
Но вот прошло совсем немного времени, и они – один за другим – стали понимать, что это за фрукт. Вечные капризы певца и демонстрация дурного настроения за кулисами стали притчей во языцех и украсили – вместе с описанием одного особенно безобразного скандала в огромном супермаркете – первые страницы городских газет. Те же газеты с большим удовольствием печатали едкие отзывы Баки Ли о других исполнителях песен и музыки в стиле кантри.
К сожалению, пластинки Баки Ли расхватывали, как горячие пирожки. Его невозможно было игнорировать, но еще труднее – полюбить.
Именно Дентон настоял на том, чтобы съемки нового музыкального ролика проводились в Англии. Таково, дескать, его видение новой песни – что-то в духе старинных английских пасторалей. Но Дини отлично знала это «видение». Поле зрения Баки Ли застила некая длинноногая юная топмодель, за которой он таскался по всей Европе, словно ошалевший от страсти юнец. Тем не менее, поскольку в компании «Эра-рекордс» Баки Ли Дентон котировался очень высоко, служащие просто из кожи вон лезли, только б ему угодить. Даже если это ущемляло интересы Дини Бейли.
– Ну что, готов он или еще нет? – спросила со скукой в голосе поразительно красивая женщина, одетая в эластичное трико и коническую шляпку в стиле «девушка в печали». Оранжевый шифоновый шарф, прикрепленный к верхушке шляпы, реял в воздухе, словно флажок на летном поле, указывающий направление ветра.
Режиссер изобразил на лице улыбку. Это была его идея – сдобрить зрелище «девчонками Тюдор», или «ДТ», как теперь их называли все члены киногруппы.
– Вы – Моника, правильно?
«ДТ» покачалась на высоких каблуках и стрельнула глазами в сторону Дини.
– Да, меня зовут Моника, – подтвердила она, – я вот только не пойму, почему вот она – в платье? – Наманикюренный ноготь нацелился на Дини.
– Потому, дорогая, что она написала песню и будет исполнять ее вместе с Баки Ли. Она, так сказать, являет собой женскую половину этого трогательного дуэта. – Натан Бернс направился к «ДТ», при этом стек в его руке победно затрепетал.
Дини разочарованно вздохнула. Если привычки режиссера не изменились, эта «ДТ» имела шанс получить роль служанки, а сцену со служанками предстояло снимать завтра – в том случае, разумеется, если Баки Ли ухитрится привести свои волосы, а точнее, патлы, в надлежащий порядок…
А ведь это была ее песня. Она написала и стихи, и музыку, и получилась очень милая песенка о любви. Но противный Баки Ли и здесь ухитрился все испортить. Как только ее менеджер сообщил, что Баки Ли хочет записать эту песню, Дини потеряла покой и вся ее жизнь покатилась под горку. И вот теперь она докатилась, что называется, до Англии и той абсурдной ситуации, в которой все они оказались по милости Баки Ли. Бюджет нового клипа являлся тщательно охраняемым секретом, но существовало всеобщее мнение, что ассигнования будут столь значительными, что «Триллер» Майкла Джексона по сравнению с ним покажется дешевкой.
Наконец-то и ее пригласили участвовать в значительном проекте. До этого роль Дини Бейли ограничивалась лишь упоминанием в титрах ее фамилии, в то время как какие-то чужаки пели написанные ею песни. От всего этого руки сами собой сжимались в кулаки.
Неожиданно вокруг белого трейлера началась суета, и Дини прикусила губу: неужели в самом деле Баки Ли решил появиться перед народом? Режиссер мгновенно прекратил поглаживать стеком роскошную ножку Моники и перевел взгляд на трейлер. Шепот нетерпения прошел по толпе исполнителей и киношников. Потом все затихли – люди даже перестали помешивать в чашечках кофе. Разговоры были прерваны на полуслове. Казалось, даже птицы прекратили свое чириканье. Все глаза были устремлены на трейлер.
Дверь распахнулась от сильного удара, и взорам публики предстал Баки Ли Дентон собственной персоной.
Стоя на верхней ступеньке, он грозным взглядом окинул толпу так или иначе зависевших от него людей. Высокомерная поза была следствием его абсолютной уверенности в том, что все эти люди – кто из Нью-Йорка, кто из Лос-Анджелеса, а кто из Нэшвилла – собрались на английской земле с одной-единственной целью: служить ему, Баки Ли Дентону. И вот теперь – в своей фирменной красной тенниске и черной ковбойской шляпе – он собирался взять их под свою команду.