Ему было просто необходимо победить Гамильтона в присутствии двора, а главное – в присутствии дам. Странно, но прекрасные манеры и хорошее воспитание ничуть не помогли Суррею завоевать успех у прекрасного пола. Гамильтон же, не столь рафинированный и не слишком молодой, пользовался благосклонностью дам в полной мере…
Как такое могло случиться? Как он, Суррей, сражаясь против ослабевшего от болезни противника, владевшего только одной левой, позволил победить себя в двух схватках? Помнится, у него от стыда горели уши. Некоторые дамы открыто смеялись. Гамильтон, правда, не смеялся, а сразу же после схватки подал ему, Суррею, руку. Разумеется, он ее пожал. А что было делать? Зато как только Гамильтон и Саффолк отправились на ужин, он, Суррей, несколько раз обтер свою ладонь о штаны. Проклятый Гамильтон.
Суррей подпрыгнул. Кто-то шел прямо к тому месту, где он скрывался. Интересно, что будет, если он возьмет и просто перережет Гамильтону глотку? А вдруг все обойдется? Но нет, не обойдется. Рано. Слишком многие сегодня видели сокрушительное поражение, которое нанес ему Гамильтон. А значит, подозрения падут прежде всего на его голову.
– Кит! – раздался женский зов.
Так вот кто это! Мистрис Дини. Что и говорить, красивая дама. Интересно, как поведет себя Гамильтон, когда узнает, что ею обладал другой человек – немного поиграл, а затем отбросил, как негодную ветошь? То-то герцог взбесится! Да, мистрис Дини следует заняться.
Его отец тоже ее не переваривает. Конечно, ведь он надеется возвести на трон свою кузину Кэтрин Говард. Что ж, если подобное случится, их славный род займет более высокое положение при дворе. В конце концов они пережили Анну Болейн, тоже их кузину, значит, переживут и Кэтрин Говард.
– Кит!
Красотка находилась от него в нескольких ярдах. Ему хотелось схватить ее, намотать на руку волосы. И…
– Дини!
Из-за угла показался столь ненавистный юному Суррею Гамильтон. Ничего. В следующий раз. Граф зловеще улыбнулся и спрятался в кустах. Однако прежде чем удалиться окончательно, он послал по адресу мистрис Дини воздушный поцелуй.
Медленными шагами они углублялись в лабиринт. Если бы их кто-нибудь встретил, всегда можно сделать вид, что они просто гуляют, наслаждаясь последними минутами угасающего дня.
– Только спокойствие, – твердил Кит, чувствуя внутреннее напряжение девушки.
Из-за кустов появились леди Лонглей и ее конюх с красным лицом.
– Добрый вечер, леди, – приветствовал даму Кит. Дини тоже улыбнулась, но как-то неискренне.
Леди Лонглей тоже поклонилась в ответ и устремилась по направлению к замку. За ней поспешил краснолицый грум.
Оказавшись в зарослях, Дини протянула бутылочку из-под кока-колы Гамильтону. Теперь, когда Дини извлекла из нее и выбросила цветы, бутылочка выглядела весьма и весьма скромно. На дне по-прежнему перекатывались обугленные орешки.
– Нужное время приближается, – сказал Кит и указал жестом в сторону солнца. – Скажи, ты была на этом месте?
– Не помню…
– Ладно. Зато я помню, что стоял именно здесь и смотрел в-о-н туда. – Уверенным жестом Кит указал на запад. Затем повернулся к ней: – С тобой все нормально? Признаться, вид ты имеешь весьма бледный.
Он приподнял ее личико за подбородок и внимательно всмотрелся в него.
Его взгляд в очередной раз поразил Дини, проник ей в самое сердце. Девушка была вынуждена отвернуться, чтобы сосредоточиться и подумать. Под взглядом Кита размышлять она так и не научилась…
– Что-то не так, – наконец произнесла она.
Кит в этот момент поднял бутылочку над головой и пытался поймать с ее помощью солнечный луч. Свободной рукой он сжимал плечо Дини.
Неожиданно солнце вспыхнуло на поверхности стекла. Отразившись от нее, луч сверкнул голубым цветом.
– Дини, – начал было Кит, прижимая ее к себе.
Но девушка вдруг приподнялась на цыпочках и выхватила у него бутылку. Голубое свечение сразу же прекратилось.
– Что ты делаешь? – удивленно воскликнул Кит. Дини высвободилась из его объятий:
– Я же говорю, что все происходит не совсем так, как мне хотелось бы. Какая-то странная тяжесть сжимает мне грудь.
Кит попытался отнять у нее бутылочку, но Дини ловко увернулась и отбежала на почтительное расстояние.
– Черт возьми, Дини! – выругался он.
Мысли девушки метались, и она прикрыла лицо рукой, чтобы сосредоточиться и сформулировать удобоваримое объяснение собственному поведению.
Вдруг ее осенило: Анна! Ее сотрясала дрожь, казалось, Дини напрочь лишилась возможности рассуждать. Таково по крайней мере было внешнее впечатление. Кит рванулся вперед и схватил ее за плечи. В его глазах не осталось даже тени гнева.
– Дини, посмотри на меня, – попросил он. Полыхнув в последний раз, закатное солнце ушло за горизонт.
Кит проводил Дини к каменной скамейке и усадил ее. Потом присел сам. Дини сидела, опустив глаза, стараясь не соприкоснуться с ним ни рукой, ни ногой. Затем, глубоко вздохнув, произнесла:
– Что будет с королевой Анной?
– Прошу тебя, Дини, никогда больше со мной так не шути, – проговорил Кит с выражением безмерной усталости на лице. Он выглядел неважно и учащенно дышал.
«Зря я так с ним», – подумала девушка, но тем не менее с вызовом в голосе повторила вопрос:
– Что будет с королевой Анной?
– Хочешь, чтобы я прочел тебе лекцию по истории? – резко спросил Кит. – Скажи, ты помнишь старую школьную песенку?
– Какую песенку?
– О короле Генрихе и шести его женах. Меня научила ее петь сестра, поэтому я буду перечислять жен именно в том порядке, в каком они перечисляются в песенке. Да, кстати, какое у тебя образование?
– Очень плохое. Но не в этом дело – скажи, что будет с Анной?
Кит протянул руку и накрыл ею холодную ладонь Дини:
– Так вот, в песенке сказано: развелась, лишилась головы, умерла; развелась, лишилась головы, выжила.
Дини принялась считать на пальцах.
– А не мог бы ты повторить еще раз?
Кит послушно процитировал стишок вновь, и Дини показала ему четвертый палец.
– Кит, Анна – четвертая жена Генриха, – произнесла она шепотом.
– Ну и что?
– Значит, Генрих с ней разведется?
Кит утвердительно кивнул:
– Так оно и будет. Кромвель уже готовит необходимые документы.
– Значит, это ты оставляешь на милость Кромвелю?
Он снова утвердительно кивнул.
– Дини, объясни, что с тобой происходит?
– Погоди, – перебила она Кита. – Я вот что думаю: если мы уберемся отсюда, боюсь, что Анна не отделается разводом. Кромвель-то в ярости. Пока мы здесь, можно попытаться как-нибудь изменить историю, правда?
Кит промолчал, и Дини снова заговорила:
– Если мы уедем, ты думаешь, Кромвель оставит все как есть? Ничего подобного. Ему необходимо на ком-нибудь сорвать зло. И он непременно займется вплотную Анной. Она здесь самая беззащитная и одинокая. Будет следить за ней и ждать, когда она допустит хоть малейший промах, после чего обвинит в государственной измене или еще в каких-нибудь смертных грехах и потребует смертной казни. Запомни, если такое случится – это будет целиком наша вина.
Кит молча поднес ее руку к губам и поцеловал.
– Пожалуй ты права. Но сказать по правде, мы ей ничем не можем помочь.
– Мы не можем допустить, чтобы это произошло. – Дини в сердцах вырвала руку из ладони Кита, по-прежнему чувствуя на своей коже тепло его губ.
– Дини, мы не в состоянии изменить традиции, существующие при дворе Генриха VIII.
– Это почему?
– Ради Бога, Дини. Перестань изображать из себя упрямого янки. – Он наподдал ногой ни в чем не повинный камушек, а потом повернулся к ней. – Здесь тебе не Бостон восемнадцатого века. Нет здесь никакого демократического и гласного суда, и просветители отсутствуют. Запомни: мы в средневековье! Здесь на кострах сжигают людей за колдовство. И хотя тебе чрезвычайно хочется верить в равноправие женщин, здесь они занимают место где-то между скаковой лошадью и парой хороших сапог.