Она повернулась к Саффолку и вдруг почувствовала ошеломляющую пустоту в груди. Что она делает? Сидит за столом с человеком, который бросил Кита в темницу, изображает невинную овечку, копается пальцами в блюде со сладостями. Нет, только судьба Кита имеет теперь значение.
– Я не могу вспомнить ни одной, – бросила она.
– Ну не упрямьтесь, – сказал Саффолк, многозначительно посмотрев на нее. – Я, к примеру, очень хорошо запомнил вашу песенку о пустой голове.
– Да, – хлопнул в ладоши король в знак согласия. – И еще одну – об утраченных конечностях. Слова показались нам чрезвычайно странными, но пришлись по вкусу.
Слуга, доставивший послание Саффолку, вышел и через несколько минут вернулся с гитарой. Обратная сторона деки была выложена четырехугольниками из ценных пород дерева – светлых и темных, – которые образовывали на диво современный XX веку геометрический узор. К деке и грифу гитары был привязан шнур, что позволяло вешать ее на шею или через плечо.
Гитара принадлежала Киту.
– Как этот инструмент попал сюда? – спросила Дини, нежно поглаживая гриф, словно это был владелец гитары.
– Ее прислали из Хемптона, – сказал Норфолк, который был весьма недоволен, что король сосредоточил все свое внимание на кузине Гамильтона, в то время как его племянница, вместо того чтобы ластиться к его величеству, с интересом изучала зернышки полусъеденной фиги, будто этот плод содержал в себе ответы на все загадки вселенной.
Дини спела две песни, которые требовались, – «Сумасшедшая» и «Я разваливаюсь на кусочки». Впрочем, ее голос звучал несколько заученно, почти не было слышно эмоционального подъема – таким примерно тоном люди заказывают в столовой пиццу. К счастью, слушатели этого не заметили, и король даже принялся ей подпевать. Песня Дини взбудоражила его величество и на глазах короля, как в прошлый раз, даже блеснули слезы.
В конце концов Саффолк и Дини уединились в одном из укромных уголков замка.
– Послание, которое мне принесли, – от вашего кузена, – быстро проговорил он, отбросив всякого рода преамбулы. – Его схватили, но содержат хорошо.
– Где он? – Дини хотелось схватить Саффолка за лацканы камзола и немножечко потрясти, но лацканов в костюме герцога не оказалось. – Когда мы его вызволим?
Саффолку показалось, что мистрис Дини Бейли вот-вот вцепится ему в воротник, и он поспешно взял ее за запястья.
– С ним обращаются хорошо, – наставительно произнес герцог, – он посылает нам свою любовь.
– Что? Любовь? Он что там, с ума сошел? Пишет, как будто посылает открытку из спортивного лагеря! Дайте мне его письмо сейчас же.
– Нет, – сказал Саффолк. Он был рад, что руки девушки у него в плену. – По вполне понятным причинам я уничтожил письмо.
– Черт возьми, Саффолк! Зачем вы это сделали? – Глаза Дини наполнились слезами, ей захотелось кого-нибудь ударить, но герцог держал руки крепко.
– Чем меньше вы знаете, тем безопаснее для вас, – авторитетно заявил Саффолк.
– Только не надо делать из меня дурочку, – взвилась Дини, – что это за отеческий тон! Говорите, где Кит – сейчас же! Он в Тауэре – ведь так?
– Успокойтесь! – Саффолк понизил голос. – Он пишет, что любит вас, как никого на свете. Это все, что требуется знать девушке!
– Я не девушка!
Саффолк покраснел, а Дини продолжила свою страстную речь, стараясь, чтобы голос звучал убедительно.
– Прошу вас, герцог, постарайтесь меня понять.
Мы с Китом должны быть вместе и предпринять путешествие в Хемптон-Корт. Но для того чтобы мы объединились, его необходимо освободить. Я оставлю вас в покое, даю слово, только скажите мне, в какой части Тауэра его камера.
– Да, он написал мне о хемптон-кортском лабиринте.
Дини замерла, не зная, верить Саффолку или нет.
Герцог отпустил ее руки и двинулся прочь. Время от времени он хлопал кулаком своей правой руки по ладони левой в подтверждение собственных мыслей.
– Он просил меня помочь вам – зажечь несколько пороховых зарядов, когда вы будете в середине лабиринта. Он сказал, вы знаете, в какое время это сделать…
– И все это было в письме? Саффолк кивнул.
– Значит, он не слишком уверен в своем освобождении. Нет, скорее всего он в Тауэре. – Тут Дини охватила самая настоящая паника, и она остановилась чтобы перевести дух.
– Он также просил сообщить вам, – продолжал на ходу Саффолк, – что в случае, если он не вернется – это его собственные слова, – во всем довериться мне, а еще забрать его деньги, которые хранятся в замке манора Гамильтон.
– Мне не нужны его деньги! – воскликнула Дини в отчаянии. – Он – вот кто мне нужен.
Саффолк открыл было рот, чтобы сообщить своей нервной знакомой, что Кит и сам не знает, где находится, но потом решил: незнание пойдет ей только на пользу. Пусть уж лучше она считает, что Кит в Тауэре, а не то кинется расспрашивать каждого встречного-поперечного, откуда было доставлено письмо, и тем самым подведет его, Саффолка.
– Я давно знаю Кита, – сказал герцог задумчиво. – Я знал его еще совсем молодым человеком, вспыльчивым, словно порох. А теперь он один из храбрейших и умнейших рыцарей Англии.
Дини вытерла глаза рукавом. Между тем герцог продолжал:
– Одно могу вам сказать, мистрис. Он беззаветно вас любит. Он хочет, чтобы вы были вместе, но, если судьба воспротивится этому, он желает, чтобы вы процветали даже без него. На свете очень мало мужчин, которые желают преуспеяния своим возлюбленным в случае, если им доведется расстаться. – Он приподнял лицо Дини за подбородок и заглянул ей в глаза. – Я по крайней мере к таким мужчинам не отношусь. Поэтому поступайте так, как он говорит. Доверьтесь ему и – в какой-то степени – мне. Уверяю вас, все кончится хорошо.
Она хотела было протестовать, броситься в Тауэр, чтобы освободить Кита, но поняла, что придется изменить тактику. Дини знала, что Саффолк изо всех сил будет стараться освободить Гамильтона. Поэтому, позабыв обвинения и горькие слова в его адрес, наградила герцога самой очаровательной из своих улыбок:
– Спасибо. Я очень постараюсь ничего не испортить.
Впрочем, ни Саффолк, ни она сама не слишком в это верили. Послушание не было сильной чертой характера мистрис Дини Бейли.
Наконец боль в голове утихла.
Тюремщик был настроен весьма доброжелательно и снабдил Кита большим количеством свечей. Это также являлось доказательством того, что он не в Тауэре. Генрих никогда бы не проявил подобную щедрость к одному из своих узников, как бы хорошо ни относился к нему в прошлом.
Кроме того, король не сердился на Гамильтона: он не стал бы скрывать ярость от своей жертвы.
Итак, его держит неизвестный, у которого служит отличный повар.
Кит провел рукой по отросшей щетине. Неприятное чувство, конечно, но вполне терпимо. Он не мигая смотрел на пламя свечи. Он даже не знал, день за стенами тюрьмы или вечер: подземное обиталище было одинаково мрачным в любое время суток.
Его мысли вернулись к Дини, а также к письму: получил Саффолк его послание или нет? Если да, то Дини по крайней мере знает, что с ним обращаются хорошо. Ему очень хотелось побыстрее выбраться из этого погреба, чтобы не позволить ей наделать непоправимых ошибок.
Дини.
Интересно, как она выглядит в изящном вечернем туалете?
Не в том, конечно, что в моде при дворе Генриха Тюдора – уж слишком много в таком платье жестких планок, завязок и прочих неудобных деталей.
Он представил ее себе в шелковом платье с открытой спиной, которое обтягивает тело женщины, словно перчатка. Никаких корсетов, никаких кожаных шнурков…
А как, интересно знать, выглядят ее ноги в чулочках телесного цвета?
Волосы, конечно же, ей надо носить распущенными по плечам – в них искрится настоящее жидкое золото, когда солнце освещает головку девушки. Он мог бы показать ей Лондон, вернее, то, что осталось от некогда гордой столицы. Они бы шли с ней по Ист-Энду, и тусклые глаза напуганных взрывами обывателей зажигались бы при виде ее совершенной красоты.