За любой дверью мог оказаться Кит, поэтому девушка замирала всякий раз, когда похожий на статую Роберт распахивал перед ней дверцу очередной темницы.
Когда этот молчаливый страж привел Дини в угловую камеру, она поняла, что поиски могут обернуться неудачей. Впрочем, стоило Роберту достать большой ключ и отворить массивную дверь, как надежда вспыхнула в ее сердце с новой силой. Эта камера оказалась больше предыдущей. В центре стоял большой, заваленный бумагами стол.
– Кит? – позвала Дини, цепенея от страшного предчувствия.
Ее голос отразился эхом от каменных стен и прозвучал незнакомо и до смешного слабо. В ответ из темного угла послышалось зловещее хихиканье.
– Кто здесь? – спросила она, но ответом ей был все тот же мерзкий смешок.
Из мрака выступил человек. Дини невольно попятилась, но тут пленник заговорил:
– Мистрис Дини? Как любезно с вашей стороны навестить опального друга. Прошу извинить за убожество обстановки.
– Кромвель? – не сказала, а скорее прошелестела Дини.
– Он самый.
Теперь, когда глаза привыкли к темноте, она и сама могла убедиться, что перед ней бывший министр. Он по-прежнему носил богатый придворный костюм, хотя на дорогой ткани уже виднелись пятна от сальной свечи и потеки грязи – свидетельства пребывания в темнице.
– Мне очень жаль, что так получилось, – пробормотала Дини.
Цирюльники, пришедшие вместе с ней, не отважились войти в камеру Кромвеля, хотя Роберт и другие стражники наблюдали за опальным вельможей и Дини с равнодушием хорошо знающих тюремные порядки людей. Девушка собралась уходить, но тут ее остановил вопрос Кромвеля, брошенный ей в спину:
– Что привело вас в эту обитель скорби? Ведь вы, насколько я понимаю, все еще на свободе.
– Я, собственно, уже собиралась уходить.
– Как мило. Вы, стало быть, решили прогуляться по Тауэру и заодно навестить старого знакомого?
Дини подошла к двери, но Кромвель снова остановил ее:
– Подождите! – В его голосе слышалась самая настоящая мольба. Дини почувствовала себя увереннее, оказавшись в непосредственной близости брадобреев, которые деловито обсуждали, куда двинуться дальше, и ей захотелось узнать, что на этот раз придумал опальный вельможа.
– Как поживает королева? – между тем спросил Кромвель. – Знаете ли, я очень сожалею о ее судьбе, – продолжал он, тем самым отвечая на невысказанные подозрения Дини. – В сущности, я не собирался обманывать короля, равно как и причинять вред этой невинной овечке из Клева. Я искренне хотел, чтобы эти двое нашли свое счастье.
Кромвель подошел к столу, где были грудой навалены бумаги.
– Король заставляет меня работать даже здесь, требует, чтобы я нашел веские причины для признания брака недействительным. А они, к сожалению, имеются. Я сделаю эту работу и надеюсь, что король затребует документы, составленные мною. Я уверен, что, даже находясь в Тауэре, могу быть королю полезным. И не только королю.
Кромвель настолько погрузился в собственные мысли, что, казалось, забыл о присутствии Дини, и тогда она кашлянула, чтобы привлечь его внимание.
Тот поднял на девушку неожиданно ясные, не замутненные мирской суетой глаза.
– Пообещайте мне одну вещь, – мягко сказал он.
– Что я должна вам пообещать? – Дини разрывалась между острым желанием уйти и дослушать это своеобразное политическое завещание.
– Пообещайте, что не оставите королеву своими заботами. Я предпринял кое-какие шаги, обеспечивающие ее благосостояние в случае развода. Скажите Анне, чтобы она не ссорилась с королем, не требовала от него слишком многого. Конечно, ей придется перенести минуты унижения и горечи, но лучше унижение, чем смерть. Король желает добиться развода любой ценой и поэтому не станет слишком скупиться. Если соглашение между Генрихом и Анной Клевской будет подписано, он вряд ли станет менять его пункты по прошествии времени.
Дини внимательно посмотрела в лицо Кромвелю. Тот выдержал ее взгляд, и тогда она поверила, что намерения врага чисты.
– Я передам ваши слова королеве, – сказала она.
– Благодарю вас.
Прежде чем уйти, она задала Кромвелю вопрос, который давно ее мучил:
– Скажите, отчего вы проявили столько жестокости по отношению ко мне и Киту?
– Я вас не понимаю.
– Я спрашиваю, почему вы хотели убить герцога Гамильтона? Зачем вы пытались нас разлучить?
Некоторое время Кромвель молчал, обдумывая ее слова. Потом проговорил:
– Собственно, причинять вам с Гамильтоном вред не входило в мои намерения. Зато в мои намерения входило потрафлять капризам Генриха. Король невзлюбил свою жену, следовательно, я должен был предоставить ему другую женщину. И для этой роли – роли королевской фаворитки – вы подходили как нельзя лучше. Впрочем, это дело прошлое. Мне не удалось осуществить свой план, этому помешали вы, мистрис Бейли, и герцог Гамильтон.
– А он здесь, в Тауэре?
– Нет. По крайней мере насколько мне известно. – На лице Кромвеля появилось выражение неподдельного удивления, но потом он снова вернулся к излюбленной теме, то есть к своим нынешним горестям. – Я старался изо всех сил ублажить своего короля. У кардинала Уолси я научился, как толковать закон в угоду повелителю. К сожалению, я не выучил главный урок: за всяким взлетом следует падение. Я не сделал вывода из падения кардинала. Я-то думал, что являюсь исключением. Но – увы – точно так же, как Кромвель сделался преемником Уолси, герцог Норфолк сменил Кромвеля. Но уверяю вас, что это ненадолго. Норфолк слишком глуп и неповоротлив, чтобы угадывать желания короля. В этом смысле высокое происхождение лишь вредит ему.
Пора было уходить. Стражник начал медленно затворять двери камеры. Но Кромвель снова обратился к Дини:
– Подождите еще минуту.
– Слушаю вас. – Дини придержала железную створку.
Кромвель помедлил, словно раздумывая, стоит ли продолжать, но потом сказал:
– Берегитесь, мистрис. И берегите Гамильтона. А лучше всего – уезжайте отсюда, пока еще не поздно. И чем дальше, тем лучше.
Наконец дверь захлопнулась. Дини снова оказалась в компании и брадобреев, и стражников, которые с любопытством посматривали на девушку, ожидая, что она скажет.
– Я думаю, что Кита здесь нет, – задумчиво произнесла Дини и потерла ладонью уставшие глаза. – Как насчет того, чтобы убраться отсюда?
Йеркель взмахнул кожаным мешком, в котором у него хранились принадлежности его ремесла, и машинально смерил взглядом стройную фигуру предводительницы их маленького отряда. Было абсолютно ясно, что его интересуют ноги Дини Бейли.
– Я лично не устал, – сообщил он. – А вы, мужчины?
– Я тоже не устал, – эхом отозвался его коллега с бородавками.
– Дьявольщина, – пробурчала Дини. – Судя по всему, мне придется снова отдать свои ноги на растерзание.
Йеркель задумался и сказал:
– Если сейчас вы утомлены, то мы можем тут пустить кое-кому кровь в лечебных целях, ну а потом все-таки побреем вам ноги. – При слове «ноги» он покраснел как рак.
В коридоре появился новый стражник, запыхавшийся от быстрого подъема по лестнице. Он поклонился Роберту, брату Йеркеля, и доложил:
– Внизу два герцога с вооруженным отрядом. Требуют впустить их.
Гвардейцы принялись обсуждать щекотливую ситуацию. Дини не обращала внимания на их разговоры. Девушка до того устала, что едва держалась на ногах. Кроме того, созерцание несчастных, запертых в клетки людей отнюдь не способствовало поднятию духа.
Ну и главное: если Кита не было в Тауэре, то где же он, черт побери?
– Всегда ненавидел это местечко, – проворчал Саффолк. Они с Китом расположились перед главными воротами в Тауэр. – Даже в те времена, когда мы с Генрихом были мальчишками, а этот замок служил для коронационных торжеств, он вызывал у меня трепет.