– Слушай, а ведь ты в самой гуще зарослей акации. Как, скажи на милость, тебя туда занесло?
Его слова резали ей слух. Он слишком упирал на окончания и сильно рубил конец фразы. Неужели он так говорил всегда?
– Пожалуйста, помоги мне, – взмолилась она, – я ищу одного человека. Его зовут Кит. Он герцог Гамильтон!
– Очень смешно, Дини. Твой английский акцент банален, как резиновый костыль, – добавил Натан, но тут же на себя рассердился – английская поговорка, которую он попытался было воспроизвести, звучала иначе: «Реален, как резиновый костыль». Натан покраснел от досады и грозно сказал: – Не знаю, что с тобой творится, Дини. Сначала срываешь съемки, потом залезаешь в кусты столетней акации и сидишь там, как дура. Хочу тебя предупредить, что лабиринт – историческая достопримечательность и его точно так же нельзя трогать руками, как музейный экспонат. А ведь нам придется тебя оттуда в прямом смысле выпиливать. Кроме того, ты не забыла, что у тебя через два часа концерт? Все места на стадионе Уэмбли распроданы!
– Кит, – прошептала Дини, – где ты? Что с гобой?
– Слушай, что за дрянь ты на себя нацепила? Совершенно не подходит к эпохе! Черт тебя возьми, Дини, ты что, хочешь, чтобы меня инфаркт хватил?
Дини, к огромному удивлению Натана, неожиданно зарыдала. Бернс в жизни не видел, чтобы она плакала, – она вообще не была похожа на прочих певиц, выступающих в аналогичном жанре. И вот теперь эта стальная женщина проливала в прямом смысле потоки слез.
– Ты что, ногу сломала? – неловко пошутил Бернс просто потому, что не знал, как теперь с ней обращаться. Тем временем около куста, где, как в капкане, поймалась Дини, стали собираться участники съемок. Подтянулись девчонки – «ДТ», актеры массовки, костюмерша и помощник режиссера. Все они с изумлением рассматривали одетую в красное Дини, неизвестно каким способом оказавшуюся на верхушке живой изгороди и смотревшую на них сквозь ветки, как заключенный сквозь решетку.
– Кит, – причитала Дини, – он пропал! Господи, ему не удалось выбраться.
Затем собравшиеся услышали, как известная певица с силой втянула в себя воздух и заголосила по-настоящему.
– По-моему, она потеряла своего кота, – прошелестела Моника.
Натан щелкнул пальцами, и перед ним мгновенно возник помощник режиссера со своей знаменитой дощечкой под мышкой. Даже не взглянув на этого вечного раба кинопроизводства, Бернс отрывисто пролаял:
– Мне нужна раздвижная лестница и садовник, а кроме того – аптечка и врач. Потом зайдите в мой фургон и принесите коробочку валиума. Позвоните на стадион и сообщите, что возможна задержка.
Моника прошептала несколько слов режиссеру на ухо, и тот утвердительно кивнул головой:
– Да, и найдите где-нибудь этого кота.
– Кота?
Помощник режиссера со всех ног кинулся по проходу в лабиринте, лелея в сердце надежду не заблудиться.
Костюмерша, которая внимательно разглядывала Дини сквозь толстые стекла очков, покачала головой:
– Это не тот костюм, который был на ней час назад. Интересно, зачем она переоделась? Ей что, уже не нравится моя работа?
– Телма, мне еще не хватало расстраиваться по поводу костюма, – прорычал Натан, – как будто мало других причин. Одна из наших звезд сидит в кустах на высоте десяти футов и пришпилена к ним, словно кузнечик к ящику энтомолога. К тому же она ревет как белуга и постоянно зовет какого-то кота. Баки Ли Дентона только что увезли в больницу, у него началось воспаление кожи после недавней операции по пересадке волос. Кроме того, солнце почти зашло, снимать невозможно, а прогноз погоды обещает дожди всю эту неделю. Проклятый клип разваливается просто на глазах. Честно говоря, Телма, при сложившихся обстоятельствах я бы радовался, что на ней сейчас не ваш костюм.
Костюмерша некоторое время обдумывала его слова, потом пожала плечами и ушла в себя.
В лабиринте появился краснолицый рабочий с алюминиевой лестницей на плече. Он носил старомодную форменную фуражку, что делало его похожим на довоенного инженера-путейца. Следом прибежал садовник, который буквально трясся от гнева.
– Как только разрешили снимать в этом историческом месте, по существу, заповеднике? Эту женщину следовало распилить на куски вместо того, чтобы пилить изгородь! А ведь этот лабиринт пережил две мировые войны, гражданскую войну – не говоря уже о бесчисленных поколениях нерадивых садовников! Но похоже, несчастному лабиринту не пережить последствий этих съемок!
Целый час рабочий и садовник совещались, а потом пилили изгородь, стараясь как можно меньше ей повредить. Наконец работа завершилась, и Дини благополучно опустили на землю. Руки и лицо девушки были исцарапаны до крови, платье порвано и засыпано каким-то пеплом и песком. К его подолу присохли грязные увядшие листья.
На лице рабочего явно читалось неподдельное отвращение.
– Ты чего, приятель? – спросил садовник.
– Знаешь, эта баба воняет, как не знаю что. Мне приходилось работать и с искусственными удобрениями, и с органическими, но хочу тебе сказать, что от нее пахнет, как от кучи компоста, постоявшего на жаре месяца три!
Костюмерша подошла к уже чуточку успокоившейся, но продолжавшей всхлипывать звезде. Ее весьма заинтересовал костюм, который был на Дини. Любопытство перебороло даже запах, исходивший от певицы и отнюдь не озонировавший воздух.
– Подумать только, – говорила она, стараясь дышать ртом. – Это платье – настоящее сокровище. Оно шито всамделишной золотой нитью – и вручную! До сих пор я видела такие только в музеях!
– У нее такая грязная голова, что похоже, она не мыла ее несколько недель, – с недоумением заявила гримерша. Она сама причесывала Дини утром, и с волосами девушки все было в порядке. Кроме того, она отметила про себя, что волосы Дини отросли на несколько дюймов.
Натан втянул в себя воздух, поморщился:
– Отвезите ее в Дорчестер и вымойте как следует. Кроме того, ей необходимо переодеться.
Как сомнамбула, ничего не слыша и не видя, Дини вошла в автобус. Тот самый, на котором она ездила, казалось, тысячу лет назад.
Стэнли на чем свет стоит ругал всех американцев – членов съемочной группы. Его машина, за которую он так и не удосужился выплатить последний взнос, была припаркована на автостоянке Хемптон-Корта. С интересом он наблюдал за неразберихой, царившей на съемочной площадке – как бы то ни было, но свои деньги он получил и ему было совершенно наплевать, как у американцев сложатся дела в дальнейшем.
Распахивая дверь машины и устраиваясь на сиденье, он подумал о певице, с которой познакомился на съемках. На его вкус, это была девчонка что надо. Встреча с ней оказалась самым приятным сюрпризом за время работы с американцами. Даже болтать с ней о всяких пустяках, и то было настоящим удовольствием.
Ключи торчали в замке зажигания. Он было потянулся к ним, но тут заметил, что какой-то человек бредет по стоянке, припадая на ногу. Осветив незнакомца фарами, Стэнли убедился, что перед ним актер, хотя костюм, в который он был одет, больше соответствовал эпохе короля Генриха, нежели временам Елизаветы. Похоже, этого парня тоже рассчитали.
Потом Стэнли заметил, что у незнакомца сильно кровоточит плечо, да и выглядел тот не лучшим образом.
– Черт, – проворчал Стэнли и вылез из машины. – Эй, парень, может, тебя подвезти?
Человек пошатнулся, но оглянулся на крик – и тут у Стэнли язык присох к глотке: у того были совершенно безумные глаза.
– Ага, – неожиданно спокойно ответил его коллега, все еще зажимая кровоточащее плечо рукой.
Стэнли на секунду усомнился: правильно ли он сделал? Но парень был облачен в самый настоящий театральный костюм, хотя костюм этот черт знает как вонял. Нет, он не ошибся: этот человек – такой же актер, как и он сам. Стэнли следил за тем, как мужчина приближался, и невольно залюбовался его грациозными движениями. Это был настоящий атлет, так сказать, актер физического плана – не чета хлюпикам из интеллектуальных трупп. Тут Стэнли осенило – скорее всего парень из Дурхэмской труппы. Всех ее членов уволили со съемок без предварительного уведомления и даже не заплатили суточные.