– Немного утонченности, Ана, – процедил он сквозь зубы. Но, конечно, вряд ли утонченность являлась добродетелью, которую она вбила бы в свою упрямую голову.
Он воспользовался хаосом на площади, чтобы искать ее среди живых и мертвых, а затем последовал за потоком людей, выскользнув и растворившись в тенях города, который он знал лучше, чем свои пять пальцев.
Рамсон провел рукой по волосам. Он хотел убить ее. Черт, он собирался найти ее и убить.
Будь прокляты боги.
В этом городе существовало только одно место, куда она могла пойти.
Его шаги были быстрыми, уверенными, когда он шел по мощеным улицам, его дыхание вырывалось из легких с резким, размеренным тактом. Отблески огня с городской площади отражались в облаках над головой, отбрасывая вокруг неестественный, адский свет. Улицы стали еще пустыннее, горожане либо забаррикадировались в домах, либо бежали из города, либо были арестованы имперской инквизицией.
В Кирилийской империи наступила настоящая северная зима, и температура упала ниже нуля, поэтому ночь стояла холодная. Постепенно улицы превратились в дороги, покрытые нетронутым снегом. Дома поредели, и на их фоне вырисовывалась тень северной тайги. Дом Шамиры находился на опушке хвойного леса.
Только кто-то добрался туда первым.
Перед домом стояла черная повозка, факелы, ярко горевшие снаружи, отбрасывали длинные тени.
Рамсона охватило дурное предчувствие. Он пробрался сквозь хвойные заросли тайги к дому Шамиры. Подойдя достаточно близко, опустился на колени в тени дерева и выглянул.
Повозка стала видна отчетливее, и у Рамсона упало сердце. Это была повозка из черного камня, который стал синонимом имперских патрулей.
Два Белых плаща стояли на страже, мерцание их плащей отражалось красным в ночи. Еще двое ждали у входной двери.
Рамсон сразу заметил небольшую разницу между их облачениями. Один из Белых плащей – тот, что держал факел, – был одет в форму чуть более бледного серого цвета, чем остальные.
Именно тогда Рамсон понял, что у Белого плаща не было факела.
Он вызвал огонь руками.
Потребовалось мгновение, чтобы в его голове все сложилось. Это был один из новых инквизиторов Морганьи – тех, о ком до сих пор Рамсон читал только в зловещих газетных статьях. Наблюдая, как мужчина жонглирует огнем в ладонях, Рамсон почувствовал, что, если дело дойдет до драки, его мизерикорд будет столь же полезен, как ветка.
В задней части дома послышалось движение. В поле его зрения появились еще три Белых плаща, выходящих из сада Шамиры. Рука Рамсона сжалась на рукояти оружия, и планы, которые он строил, изменились, стоило ему понять, что происходит. Не было никакого способа, которым он мог бы добраться до Шамиры незамеченным, но затем его пронзила новая мысль.
Была ли Ана внутри?
В одно мгновение он уже оказался на ногах, его чувства обострились, а рука крепко сжалась вокруг рукояти мизерикорда, когда он приблизился к дому. Теперь он мог разобрать обрывки разговоров Белых плащей. Еще несколько шагов, и…
Входная дверь с грохотом распахнулась. Свет резко пролился на снег.
Даже с расстояния примерно двадцати ярдов Рамсон узнал плотную, сильную женщину, стоявшую в дверном проеме, окруженную ореолом света.
– Будьте прокляты духами, вы хоть представляете, который сейчас час? – огрызнулась Шамира.
Ухмылка Рамсона исчезла, когда один из Белых плащей заговорил:
– Настоящим вы обвиняетесь в измене и во грехе против Кольст…
Резкий смех Шамиры прервал его слова.
– О, теперь во грехе, правда? Ваша императрица воображает себя божеством?
– …Кольст императрицы, – продолжал Белый плащ, – в укрывании мятежников и предателей короны. Поэтому мы помещаем вас под арест и располагаем правом на обыск вашей собственности в поисках доказательств, подтверждающих эти обвинения.
Снова раздался смех Шамиры.
– Вы арестуете меня до того, как начнете искать улики? – она фыркнула.
– Заткнись, Шамира, – прошипел Рамсон себе под нос.
– Я предоставлю вам все необходимые доказательства, – продолжила Шамира, и ее голос стал спокойным и глубоким. – Я объявляю себя предательницей короны и мятежницей против Кольст императрицы. Не прикасайтесь ко мне, – прорычала она так злобно, что Белый плащ, приближавшийся к ней, заколебался. – Я пойду сама. – Она огляделась, и на мгновение Рамсон мог поклясться, что она смотрела прямо на него. – Но если кто-то все равно желает обыскать мой дом, он может это сделать. Вы, безусловно, найдете неопровержимые доказательства того, что пожилая дама рисует перед сном!