Два Белых плаща подали друг другу знаки, затем шагнули вперед и исчезли в доме Шамиры.
Рамсон застыл на месте, его разум проигрывал все сценарии, возможности и стратегии, пытаясь найти какой-то выход.
«Помоги ей», – призывал чей-то голос. Голос Аны. Она бы никогда не колебалась.
Но не против семерых Белых плащей, включавших еще и аффинита. Если он и был в чем-то хорош, так это в расчете шансов на победу. Рамсон Острослов умел распознавать, когда не следует вступать в битву.
Он смотрел, как Шамира идет к повозке, высоко подняв голову и расправив плечи, словно она здесь командовала. Как они запирают двери, садятся на своих гладких, бледных валькрифов. Наблюдал, как отряд тронулся быстрой рысью, их мощные скакуны двигались почти в два раза быстрее любой обычной лошади.
Он мог бы пойти за ними. Преследовать их, дождаться момента, когда их бдительность ослабнет, и спасти Шамиру.
Но Рамсон оставался на месте, его чувства напряглись как пружины, а глаза сканировали окрестности. Он выжидал.
Как по сигналу, в одном из окон появилось оранжевое мерцание, и в ночи послышались голоса. Появился один из Белых плащей, который отправился обыскивать дом Шамиры. Казалось, он разговаривал с кем-то позади себя.
– Старая сумасшедшая гадалка, – его голос был слабым, едва слышным с того места, где скорчился Рамсон. – Зачем она нужна Кольст императрице? Она ведь на самом деле не верит, что старуха может видеть будущее?
Холодок пробежал по спине Рамсона. Морганья искала Шамиру?
Ответил более низкий голос:
– Не лезь не в свое дело. Нам были даны приказы, и наша задача – их выполнять. – Из дома появился инквизитор. Языки пламени лизнули кожу его голых рук и на мгновение омыли искаженное лицо. – Отойди.
Ночь озарилась короткой вспышкой света. Огонь вырвался из рук аффинита, закружился по деревянным стенам и соломенной крыше дома Шамиры. Он легко разгорелся, и пламя потекло ручейками, распространяясь быстрее, чем разлитые чернила на пергаменте.
Рамсон спрятался в тени деревьев, наблюдая, как двое Белых плащей вскочили на коней и поскакали за своим отрядом, огонь отбрасывал за ними длинные кривые тени.
«Трус», – прошептал голос.
Но Рамсон с уверенностью знал, что, если бы ему снова предоставили выбор, он бы выбрал спасение, снова, снова и снова. Точно так же, как в другое время, в другом месте, почти целую жизнь назад, когда в свете факелов гладко блеснула стрела, когда растрепались мягкие волосы лежащего на полу Ионы и, словно поверхность озера, неподвижно застыли его глаза.
Рамсон прижал руки к лицу. Шамира – она была до последнего храброй. Он подумал о ее пронзительном голубом взгляде, скользящем по периметру дома, почти как если бы…
…она смотрела прямо на него.
Рамсон вскочил на ноги. Не успел он опомниться, как уже бежал, несся к горящему дому так быстро, как только мог.
«Но если кто-то все равно желает обыскать мой дом, он может это сделать».
Это была не случайность. Шамира разговаривала с ним.
«Вы, безусловно, найдете неопровержимые доказательства, что пожилая дама рисует перед сном!»
Жар ударил ему в лицо, когда он подошел ближе, а свет огня обжег глаза. Вся передняя стена была охвачена пламенем.
Рамсон натянул шарф на лицо, глубоко вздохнул и ворвался в открытую входную дверь. Тут же его глаза наполнились слезами, а легкие – дымом.
Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы добраться до гостиной, где он мог видеть отблески пламени, пробивающиеся сквозь деревянную крышу.
Рамсон в отчаянии оглядел комнату. С полок на стене были скинуты книги, драгоценные тексты Нандьяна небрежно разбросаны по полу. Они прорезали клинками диваны Шамиры, набивка вывалилась наружу, полыхая красным, словно кишки. Ее стол был перевернут, а середина прекрасного нандийского ковра прорезана, обнажая грубые деревянные половицы под ним.
Среди обломков в углу комнаты лежал покосившийся мольберт с картинами. Краска вылилась из разбитых горшков, но когда Рамсон поднял холст, он нутром почуял, что это именно то, что он искал.
Шамира нарисовала голубую полосу океана, и множество завитков на ее белой поверхности. С самого края полотно было прожжено насквозь, а к его краям прилипал расплавленный металл.
Рамсон узнал бы золото где угодно.
Золото. Океан. Белизна. И посреди всего этого полоска красного, полыхающая, словно огонь, словно кровь, словно… алый плащ.
Он мог бы усмехнуться, осознав гений Шамиры. Она изобразила порт Голдвотер и белые волны, на картине и символически. И прямо посередине она нарисовала Ану.
Это не могла быть случайность. Она, вероятно, знала, что он придет искать ее, и оставила ему сообщение: Ана в безопасности и он найдет ее в порту Голдвотер.