Когда мы миновали Сен-Луар, я заснула от усталости.
– Пришли, – прошептал он, когда мы оказались у города.
Сонно поморгав, я посмотрела на уличный фонарь. Отсюда начинался Амандин – великолепный город, раскинувшийся посреди гор. В груди у меня разлилось тепло, когда я увидела знакомый ландшафт, когда ощутила родной запах лишайника, мха, влажной земли и кипариса. Хотя Цезарин был центром промышленности и дипломатии Бельтерры, мне всегда был больше по душе Амандин, его библиотеки, театры и музеи. До того, как отец продал наше имение, матушка устраивала званые вечера, на которые приглашала настоящих творцов – тех, кто действительно писал, рисовал, играл, – и мы с Филиппой засыпали на лестнице, слушая их рассказы. Их истории казались такими сказочными. Необычными.
Михал поставил меня на землю.
Я подозревала, что он хотел показать мне другую сторону города. Бабетта была куртизанкой. Вероятно, в Амандине она занималась тем же ремеслом. Сердце у меня забилось чуть быстрее, и по тому, как Михал поморщился, я поняла, что он услышал.
– До рассвета три часа, – сказал он и шагнул на темную улицу.
Во рту у меня все пересохло. Я расправила помятый подол и поспешила за ним. Я никогда не была в борделе – родители ни за что не допустили бы подобного, – не говоря уж о борделе под названием «Бездна». И мне было очень волнительно.
– Постарайся не запрыгать от радости. – Михал пытался казаться высокомерным, но веселый блеск в глазах выдавал иное. – Мы здесь для того, чтобы разузнать что-нибудь, не более того.
– На что похож бордель? – спросила я, сгорая от любопытства. – Это же бордель, так?
Михал изучающе на меня посмотрел:
– Тебе не хватило абсента? Еще жаждешь приключений?
Мое лицо вспыхнуло, и я вспомнила: во рту у меня стоял такой запах, словно что-то умерло.
– У тебя нет с собой мяты, случайно?
Он покачал головой. Я схватила его за руку и повела к аптеке, но резко замерла. В три часа ночи лавка явно не работала. Потеряв всякую надежду, я оглядела окрестности – город превратился в настоящее кладбище. На улицах ни души. Даже котов не было. В отчаянии я застонала. Не могла же я впервые в жизни появиться в борделе, источая неприятный запах.
Тяжело вздохнув, Михал потащил меня к аптеке. Я уперлась каблуками в землю.
– Ты что…
Однако прежде, чем я успела договорить, он молниеносно взломал дверной замок. Я изумленно воззрилась на него, а Михал влетел в аптеку и появился через пару секунд с зубной щеткой и мятной пастой. Он сунул мне их в руку и закрыл дверь.
– Довольна? – спросил он.
– Так… – Я сжала пасту и щетку. – Да, это было очень… очень…
Михал закатил глаза и отошел от меня. Чтобы не смущать меня, поняла я и вздрогнула.
– Спасибо, – робко произнесла я. – А ты… заплатил?
Он медленно повернулся ко мне.
– Поняла.
Я поспешно закивала. Когда буду снова в Амандине, нужно заплатить аптекарю. И желательно, чтобы Михал не дышал мне в спину.
«Не только похититель и убийца, – прозвучал надменный голос в моей голове, – но еще и вор».
Однако невольно я посмотрела на идеальный профиль Михала и наткнулась глазами на нечто другое. Из лавки на другой стороне улицы на меня смотрело мое собственное лицо. Под ним виднелась крупная надпись:
ПРОПАЛА
СЕЛИЯ ФЛЕР ТРАМБЛЕ
ДЕВЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ
ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ЕЕ ВИДЕЛИ 10 ОКТЯБРЯ
Сделав вид, что ничего не заметила, я поспешно отвернулась и поскребла щеткой по зубам чуть сильнее. Разумеется, везде будут висеть плакаты. Отец же должен сделать вид, что готов за меня заплатить. На улицах было темно и безлюдно – никаких охотников за головами, – и пять минут спустя я уже шла за Михалом по переулку, а затем залезла в люк на мостовой.
В нос ударил густой, удушливый запах, и я едва сдержала дрожь. Мне казалось, что я спустилась в какое-то подземелье, что стены и потолок вот-вот обрушатся, а земля поглотит меня. Слава богу, факелы освещали проход. И слава богу, мы почти сразу же остановились у багровой двери без каких-либо надписей. На ней не было ни дверного молотка, ни замочной скважины, ни даже ручки. Просто гладкое крашеное дерево.
Цвет двери был точно таким же, как цвет моего платья.
– Это оно? – прошептала я, сдерживая волнение и острое желание оправить лиф, пригладить спутанные волосы. Одно дело – читать о чем-то неизведанном в книгах, мечтать когда-нибудь самой все увидеть. И другое дело – прямо смотреть на это неизведанное. – Это «Бездна»?
– Да. – Михал вскинул бровь и поглядел на меня. – Готова?