С губ Эпонины сорвался веселый смех.
– Уверена?
Нахмурив брови, я поднесла крест к лампе, и золотистый свет разлился по нему.
– Уверена. Инициалы едва различимы, но вот они, выгравированы на серебре. «БТ».
Михал отвел взгляд от Эпонины и приподнял мою руку, чтобы рассмотреть крест. Хоть он и вспылил из-за пророчества, его прикосновения были осторожными и легкими.
– Это не «БТ».
– Еще как…
– Кто-то вырезал надпись поверх старых букв, только вот штрихи другие. – Он настороженно на меня посмотрел. – Вряд ли это был крест Бабетты.
Я вырвала свою руку из его, отчего-то оскорбленная.
– Что за чушь! О чем ты вообще говоришь?
– Почему ты не отдала украшение шассерам, когда нашла Бабетту?
– Так… – Я еще сильнее нахмурилась и посмотрела на Михала и Эпонину. – Мне показалось неправильным отдать им что-то такое личное. Украшение явно что-то значило для Бабетты, иначе она не носила бы его с собой. Я хотела отдать его Коко, – добавила я, ощетинившись. – Она бы наверняка захотела его сохранить.
– Но ты же не отдала его Коко. Почему?
– Потому что не успела! Меня похитили! – громко ответила я, и мой голос эхом разнесся по пустой комнате.
Возможно, потому, что у меня возникла какая-то странная связь с крестом, и мне не хотелось отдавать его. Может, потому, что мне вообще не стоило забирать его себе. Или, может, – что было тревожнее всего – потому, что я не могла забыть лица сестры, которое разглядела в дымчатых глазах Эпонины.
– Какая разница, почему я его сохранила? Разве мы не должны сейчас спускаться в «Бездну»? Я откусила от яблока – значит, можем идти вниз.
– Большая, – твердо ответил Михал и схватил меня за руку, когда я попыталась пройти мимо него. – Потому что изначально на кресте было выгравировано «ФТ».
ФТ.
ФТ.
О, так он про…
«ФТ».
Буквы захлестнули меня подобно волне, но они не унесли меня с собой, а заледенели внутри.
– Филиппа Трамбле, – прошептала я, медленно повернувшись к Михалу. – Ты думаешь, что это был крест моей сестры?
Он коротко кивнул.
– Нет! – Я резко покачала головой.
Лед в моей груди начал таять, превращаясь в жар убежденности. Я спрятала крест в карман и выхватила яблоко из рук Михала. Оказалось, что все-таки были на свете какие-то невозможные вещи, и вот мы столкнулись с ними. Михал не станет никого убивать, если я помешаю, а у моей сестры – моей любимой почившей сестры – не могло быть этого креста. Эпонина просто обманщица, а Михалу не мешало бы проверить зрение.
– Кажется, ты забыл мою исповедь. Позволь тебе напомнить: Филиппа умерла год назад. Убийства начались в прошлом месяце. Она не имеет к этому отношение.
– Селия, – тихо произнес Михал, но я больше не была намерена слушать.
Этого разговора никогда не было, а наша прорицательница – русалка в нелепом наряде. В порыве я снова откусила от яблока, но даже не почувствовала вкус сладкого плода.
– Вот! – Я показала Эпонине фрукт. – Я еще раз откусила от твоего дурацкого яблока. Я требую правды, настоящей правды и не обо мне. Я хочу знать о Бабетте Труссе.
Эпонина совершенно спокойно наклонила голову, отчего вызвала у меня раздражение.
– Ты можешь отведать яблоко лишь один раз за вечер, Селия Трамбле.
– Ты узнала меня благодаря плакатам на улице. Прекрасно. – Я скрестила руки на груди, пытаясь всеми силами походить на сестру, Лу, Коко и всех знакомых упрямых женщин. – Однако ты узнаешь куда больше, чем мое имя. Я могу быть весьма настырной.
Михал ничего не сказал, но встал за моей спиной. Точнее, навис.
Эпонина сделала вид, что не заметила.
– Моя родная сестра Эльвира высоко о тебе отзывается, mariée, – произнесла она с загадочной улыбкой. – Кажется, вы познакомились в Ле-Презаже в январе. Ты проявила к ней доброту.
«Значит, она знает обо мне не из плакатов».
– Это было нетрудно. Эльвира чудесная.
– Многие люди не согласились бы с тобой. – Она помолчала. – Ради сестры я спрошу… ты уверена, что хочешь войти в «Бездну»? Я не первая прорицательница, которая скажет, что оказаться в аду легко, и буду не последней. Если ты и дальше пойдешь по этому пути, ты уже не сможешь вернуться.
– Бабетта умерла, – решительно заявила я.
«Как будто что-то вообще было легко».
– Если мы не найдем убийцу, любой из нас может стать его жертвой.
– Хм-м.
Улыбка Эпонины растаяла, когда она смотрела на меня, но, кажется, больше меня не видела. Ее взгляд стал далеким, словно она узрела то, что не могли видеть мы, а в ее голосе зазвучали странные, неземные нотки.
– Ты ищешь кого-то, но забыла, что некто ищет и тебя. Если ты добьешься своего, то и убийца тоже.