«Ты знаешь правила. Деве здесь не рады».
Всякие сомнения в словах Эпонины внезапно исчезли, когда бледная женщина припала к окровавленной, покрытой шрамами руке куртизанки. Когда похожий на дракона мужчина засунул раздвоенный язык в ухо другого, а женщина с рогами вонзила в его бедра острые когти. Позади них оборотень закинул морду и завыл, а мужчина с чешуей гладил ему хвост. Среди этого веселья не было ни одного человека.
«Постойте».
Я еще несколько секунд осмысливала увиденное. Когда я присмотрелась к разным существам, во мне начал расти ужас. Среди черных одеяний наряды куртизанок ярко горели, словно маяки в ночи… На всех них были ярко-алые одежды.
Глаза у меня широко распахнулись, когда я все поняла, и я покачнулась.
На каждой куртизанке было платье, костюм или накидка алого цвета. Две мелузины воткнули алые розы в серебристые волосы, а у широкоплечего лугару на шее висело алое украшение. Кроме черного, лишь алый правил в этом помещении, что несказанно поразило бы любого, надевшего наряд того же оттенка.
То есть меня.
Чувствуя легкое головокружение, я резко повернулась к Михалу.
– Почему ты мне не сказал? – прошипела я и подхватила подол платья, едва сдерживаясь, чтобы не придушить им Михала. – Дай мне свой плащ!
Я дернулась за его черным дорожным плащом. Свой я, к сожалению, оставила на корабле.
– Дай мне его!
На его губах играла ухмылка, а в черных глазах плясал озорной огонек.
– Я же сказал тебе надеть зеленое.
– Но ты не говорил, что куртизанки носят красное!
– Ты сама заявила, что никакие мои слова не изменят твоего мнения.
– Если кто-то здесь подумает, что я куртизанка, они… – Я заморгала и покачала головой. – Они…
– Они что?
Я пристально уставилась на свои сапоги, на потертые кожаные мыски. Лишь бы не смотреть на Михала, который видел многое и вместе с тем не видел ничего.
– Будут весьма разочарованы, – прошептала я, и с каждым словом мой голос становился все тише. Ненавижу Михала за то, что мне приходилось говорить об этом. Думать об этом. – Потому что… я бы не знала, что делать… ведь… – Мой голос был теперь едва слышен. – Я девственница.
Но Михал все же расслышал мои слова. Когда я осмелилась взглянуть на него, он больше не ухмылялся. Однако, к моему удивлению, на его лице не было жалости. Его взгляд отчего-то горел, как и тогда, в гробу, и он поднял руку, словно хотел коснуться моей щеки, но передумал и опустил ее.
– Никто не был бы разочарован, – просто сказал он.
Он подозвал ближайшего жреца любви, очаровательного мужчину с фиалковыми глазами и темной кожей. Тот был обнажен по пояс, а его соски были проколоты рубиновыми запонками в форме цветов.
– Нам нужно поговорить с Пенелопой Труссе, – сказал ему Михал.
Мужчина наклонил голову к яме, его уши были заострены.
– Боюсь, Пенелопа пока занята, месье. Я спешу на встречу. Могу я предложить Аделину? Говорят, у нее самая сладкая кровь. – Он вынул из кармана часы, инкрустированные драгоценными камнями, и поднял на меня свои прекрасные фиалковые глаза. Он с любопытством окинул мое платье. – Сегодня твоя первая ночь, chérie?[20]
Я с трудом сглотнула:
– Эм… нет, месье.
– Нет? – Он удивленно поморгал. – Но как такое может быть? Я помню всех.
Наклонившись ближе, он принюхался, и его замешательство лишь возросло. Я вознесла хвалу небесам, что почистила зубы.
– Человек, как я вижу. Как ты уговорила Эпонину пропустить тебя?
Я растерянно посмотрела на Михала, но тот лишь рассмеялся и подошел к яме.
– Куртизанки знают, кто ты? – Я спустилась за ним по лестнице, стараясь дышать ровно. – Ты говорил, что бывал здесь, а та женщина… – Я кивнула головой налево. – Пьет кровь другого.
– Они не знают, как называть нас, но уважают наши вкусы.
Танцующие пары в яме едва не разделили нас, но Михал схватил меня за руку.
– Тебе же вроде не страшно, – прошептал он, притягивая меня к себе.
– Мне и не страшно! Просто…
Слова застряли у меня в горле, когда я посмотрела направо – человек-дракон чуть сдвинулся, открывая моему взору свой… свой… Я поспешно отвернулась, дыхание у меня сбилось, и я приложила дрожащую руку ко лбу. Я совершенно не была готова к подобному. Я была сейчас именно такой, какой хотели меня видеть родители, Эванжелина и все мои гувернантки. За все годы жизни и обучения я ни разу не видела…