Невольно я подошла к креслам. Разумеется, я не собиралась спать, просто хотела собраться с мыслями.
– Постой, – тихо произнес Михал и коснулся моей талии.
Я обернулась, с ужасом ожидая его слов. Однако он даже не глядел на меня. Прищурившись, он смотрел на столик, на дымящуюся чашку. Он нахмурился. Не сразу, но я сообразила, что чай еще был горячий. И… я вновь бросила взгляд на камин, на весело потрескивающее пламя и букет лаванды. Эванжелина обычно добавляла лаванду мне в чай, когда я не могла заснуть. Мне вдруг стало неспокойно на душе. Ничего здесь не говорило о том, что хозяйка комнаты умерла…
Я с силой ущипнула себя за руку. Острая боль тут же прояснила мысли. Я сорвала лаванду и швырнула ее в огонь, где та почернела и превратилась в пепел.
– Кто-то недавно развел огонь. – Я поспешно вытерла руки о платье. Пальцы щипало, и даже острый запах лаванды не мог скрыть аромат магии крови. – Пенелопа?
Михал покачал головой:
– Я слышу, как она разговаривает с Жерменом в соседней комнате.
– Здесь кто-то есть?
– Если и так, я никого не слышу.
– Тогда кто?..
Мой взгляд упал на стопку книг рядом с чашкой чая; самая маленькая из них лежала раскрытой чуть поодаль. Страницы чуть пожелтели, уголки загнулись, чернила кое-где выцвели, и некоторые слова было не разобрать. Внутри у меня все отчего-то сжалось. Книга выглядела знакомой.
– Михал.
Я наклонилась, чтобы получше ее разглядеть. Прикасаться к ней мне не хотелось. Наверняка мне послышалось, что страницы едва слышно шептали, но мне точно не привиделись слова, написанные чьей-то древней рукой.
«Заклинание для воскрешения мертвых».
А под надписью значился единственный ингредиент, написанный той же рукой:
«Кровь Смерти».
– Посмотри.
Страх закрался мне в душу, проник в мой голос, мое дыхание.
– Михал! – уже громче позвала я его и дрожащей рукой указала на книгу.
Черная обложка выглядела так, словно была сделана из… чьей-то кожи.
– Посмотри, что здесь написано.
Я не обернулась, но почувствовала, как он подошел и прижался холодной грудью к моему плечу – просто не смогла оторвать взгляд от книги. От вопросительного знака, написанного свежими чернилами после фразы «Кровь Смерти».
– Что это?
– Гримуар Ля-Вуазен.
Ответ пришел из подсознания, которое узнало злобную книжонку прежде, чем успел сообразить разум. Коко подняла книгу с тела тетки после битвы за Цезарин, и уже тогда гримуар пугал меня. Должно быть, Коко отдала его шассерам для помощи в расследовании.
– В последний раз я видела его у отца Ашиля в соборе Сан-Сесиль. Он прятал его за спиной, когда шел на собрание с Жан-Люком и остальными, чтобы обсудить… убийцу.
– Лютен. Мелузина, – читал Михал.
Эти надписи тоже были сделаны свежими чернилами. Название каждого существа было зачеркнуто толстой яростной линией.
– Белая Дама, дракон, Алая Дама, лугару. Вечный, – мрачно прочитал он и схватил книгу. Последним было написано имя, обведенное такой же толстой линией.
Михал зло выругался.
– Селия Трамбле.
Вот так.
«Ему нужна твоя кровь, Селия».
Я уставилась на буквы, на чернильные линии, из которых складывалось мое имя, а затем схватила гримуар. Бездумно начала перелистывать страницы: для невидимости, для предвидения, для полной луны, пока не остановилась на надписи «Жажда крови». Я поспешно захлопнула книгу:
– Думаешь, отец Ашиль принес ее…
– Нет, – скривился Михал и посмотрел на гримуар так, словно тоже чувствовал себя неуютно. – Не думаю.
– Тогда как гримуар оказался здесь? Может, он отдал его Пенелопе или другой куртизанке?
Мысли бешено вертелись у меня в голове, пока я пыталась сложить картину воедино. У предыдущего архиепископа был тайный роман с Морганой ле Блан; может, отец Ашиль часто посещал «Бездну» и отдал книгу на хранение своей любовнице? Но я тут же поняла, что это не так. У отца Ашиля точно не было любовницы, а даже если бы была, зачем приносить книгу сюда? В Башне гримуар охраняли сотни шессеров, что куда надежнее. И зачем – я сжала корешок книги – зачем ему писать список разных магических существ, а затем вычеркивать их? И почему именно на этой странице?
Перед глазами всплыло название чар.
«Заклинание для воскрешения мертвых».
Внутри у меня все похолодело.
«На нас надвигается тьма… – Слова Милы эхом отдались в комнате. – И посреди нее некто… мужчина».
Гримуара здесь не должно быть.