– Отойди.
Не опуская ножа, я обошла его, опустилась рядом с Михалом и подложила подушку ему под голову:
– Я все решила.
Одисса схватила меня за руку прежде, чем я успела провести лезвием по ладони.
– Ты точно уверена, Селия?
Ее глаза были такие же, как у брата, – темные и лукавые, но с усилием я все же встретилась с Одиссой взглядом. Она не Дмитрий. Она не бросала Милу в мусоре и не хотела отнять у ведьмы гримуар – у той самой ведьмы, которая пыталась убить Михала и помогала убийце Милы.
– Дима прав. Никто из нас не сможет остановить Михала. Он может тебя убить. Ты готова пожертвовать собой?
– Я не позволю невинным умереть, – упрямо повторила я.
Одисса пристально смотрела на меня еще пару мгновений. Затем…
– Хорошо. Только не режь руку серебряным ножом, иначе он отравит твою кровь. Возьми это.
Она вынула из волос золотую заколку и сунула ее мне в ладонь, а потом подбежала к Дмитрию и начала подталкивать его к двери. Тот упирался.
– Подожди в подвале, – тихо произнесла она. – Я использую принуждение и велю людям уйти из дома, а потом приду к тебе. – Словно почувствовав, что я хочу возразить, она раздраженно сказала: – Мы не сможем вернуться на Реквием до наступления темноты. Вряд ли обитателям дома понравится, что у них на чердаке прячутся вампиры. К тому же Михалу нужно будет отдохнуть. – Потирая висок, она потащила Дмитрия к двери. – Ему очень повезло, что мы последовали за вами. Без нас вас бы уже не было в живых.
– Почему вы последовали за нами?
– Вообще, это Дима пошел за вами, а я, не придумав ничего лучше, – за ним, – честно ответила Одисса.
Мы обе посмотрели на Дмитрия; тот перестал упираться и с горечью покачал головой.
– Мы ведь друзья, мадемуазель Трамбле, а Михал… сейчас не может мыслить здраво. – Он бросил на меня тяжелый взгляд. – Никто из нас не может.
– Это верно. Какая-то ведьма крови одолела Михала. – Одисса в отвращении распахнула дверь. – Если на Реквиеме прознают об этом, беспорядков не избежать. Надеюсь, Михал готов к последствиям своих действий.
Сердце у меня замерло. Я хотела рассказать ей, объяснить, что произошло на самом деле, но она уже вытолкала Дмитрия за дверь и вышла, а я так и не успела даже открыть рта. Потому что я посмотрела на изуродованное лицо Михала, на его кровоточащие раны – и рука у меня дрогнула. Если бы не я, Бабетта не смогла бы одолеть его.
– Ты просто болван, – сказала я и положила его голову себе на колени. – Ее чай не навредил бы мне.
Хотя, разумеется, мог бы.
Она добавила в чай своей крови, и, если бы Михал не загородил меня, возможно, сгорело бы мое лицо, а не его. Он его почувствовал? Яд? Да, я была Невестой и единственной ниточкой, связывающей его с сестрой, но Мила отказалась ему помогать… Впрочем, ему бы и не нужна была ее помощь, если бы он схватил Бабетту.
– Болван, – пробурчала я, и в груди все предательски сжалось.
Глубоко вдохнув, я провела острием золотой булавки по запястью.
Яркая алая кровь тут же полилась из пореза, и я вздрогнула. Сколько раз я видела, как Коко и Лу использовали свою кровь? Они никогда не упоминали, что это так больно. Однако я все равно сжала руку в кулак, чтобы кровь полилась сильнее. Приготовилась к ощущениям, которые меня захлестнут. Вряд ли мне будет больно – Ариэль стонала вовсе не от мучений, – и все же в горле у меня все сжалось от тревоги. Я собиралась пересечь еще одну черту.
«Он не протянет до ночи».
Бросив булавку, я схватила нож и прижала руку к губам Михала.
Он не пошевелился, и с силой я раздвинула ему губы и влила кровь на язык.
– Давай же, Михал.
Я снова сжала кулак и притянула Михала к себе ближе, пытаясь различить хоть какие-то признаки жизни. Может, веки чуть дрогнут или пальцы дернутся? Ничего не произошло. Может быть, Одисса ошиблась? Нахмурившись, я тут же отбросила эту мысль. Вампиры в авиарии состарились и усохли, а Михал выглядел все так же молодо. Я чуть встряхнула его.
– Давай же, Михал. Выпей кровь и очнись! Очнись, очнись, очнись…
Он схватил меня за руку.
Охнув от неожиданности, я все же подавила желание отстраниться, даже когда он до боли впился зубами мне в запястье.
– Ой!
Теперь он схватил меня и другой рукой, и мои глаза широко распахнулись. Он притянул меня ближе, впился клыками еще сильнее… Было больно.
– Михал.
Я чуть отодвинула его голову, но поколебалась, когда ожоги на лице начали заживать. Волдыри исчезали, а кожа снова становилась белой.