Отерев влагу с креста Филиппы, я провела пальцем по его гладким краям. Когда мой ноготь зацепился за потайную защелку, я вздохнула и спрятала его за ворот. Я чувствовала тошноту, растерянность и усталость. Нужно было заставить себя встать, обыскать комнату Дмитрия. Внезапно все мое тело содрогнулось, а в животе заурчало.
– Михал обещал, что я не пострадаю здесь. А даже если бы не обещал, вряд ли кто-то захочет напасть на меня после случившегося в авиарии.
– Ты не представляешь, насколько сейчас все на взводе. Завтра канун Дня Всех Святых, а Михал, по сути, запер нас здесь, словно крыс в клетке… Это так Присиль выразилась, а не я, – объяснила Одисса, когда я недоверчиво на нее покосилась. Она вынула розовое атласное платье. – Да и ты ведешь себя как-то странно.
– Прости?
– Ты всегда, конечно, была немного странной – из-за всей этой чепухи с Невестой и Некромантом, – но с тех пор, как мы покинули Амандин, ты стала вести себя совсем необычно. По дороге в Цезарин ты не сказала почти ни слова, а по пути на Реквием вообще молчала. Если, разумеется, не считать той ужасной встречи с твоим женихом, о котором я даже вспоминать не хочу. Он просто осел. Ты молодец, что разорвала помолвку.
Я изумленно воззрилась на нее. Если пропустить мимо ушей, что Одисса считает кого-то странным, я не ожидала, что она окажется такой… такой проницательной. Может, потому, что она много говорила об устройстве человеческого тела или ранней Церкви, а может, потому, что обычно она изображала крайнюю скуку.
– Он не осел, – пробормотала я.
Сейчас на лице Одиссы не было и капли скуки. Она посмотрела на меня своими умными кошачьими глазами.
– Ты поэтому притихла? Из-за своего никудышного жениха?
– Бывшего жениха.
– Да. Вот из-за него.
Я промолчала, и вампирша подошла ко мне. Она щелкнула острыми ногтями и жестом велела мне встать. Я неохотно подчинилась.
– Или… может, ты сожалеешь о своих ужасных словах о моем брате? – Одисса поджала выкрашенные сливовой помадой губы и натянула на меня розовое платье. – Нет, тут что-то другое. Вероятно, ты все еще считаешь, что он убил нашу кузину, а сама замышляешь уничтожить всех вампиров. Я права?
– Черт возьми. Ты меня раскусила.
Нахмурившись, она покрепче затянула на мне платье:
– Ты что-то скрываешь, Селия Трамбле.
Не в силах спорить, я опустилась обратно в кресло и, обхватив себя за колени, уставилась на огонь.
– Ты убила ее? – спросила я. – Присиль?
– А что, если и так? Тебя бы она точно убила. – И прежде, чем я успела узнать, правда ли это, Одисса села в кресло и спросила: – Ты правда говорила с Милой? – Ее тон оставался слишком уж безучастным, но в глазах горело любопытство. Я кивнула, не в силах лгать и увиливать. Одисса взяла книгу со столика, даже не взглянув на название. – А она… она говорила, что навестит нас еще раз или нет? Не то чтобы я по ней так уж и скучала, но если бы довелось ее увидеть…
– Мила ясно дала понять, что не сможет нам помочь.
Одисса закатила глаза:
– Моя кузина, как всегда, само очарование, но мне не нужна ее помощь. Я просто хотела… поговорить с ней.
Повисла тишина. За окном прогремел гром.
«Ох».
Я положила подбородок на колени. Я никогда не задумывалась, что в ту ночь не только Михал лишился семьи. Разумеется, Одисса тоже скучала по Миле. Она ведь проводила время только с Дмитрием. У нее не было любящей матери и суетливых тетушек, не было ни приятельниц, с которыми можно было бы шутить, ни подруг среди фрейлин. В груди у меня все сжалось. Одисса, наверное, была очень одинока.
– Михал сказал, что она не сможет долго оставаться в стороне, – наконец произнесла я, когда молчание затянулось. Протянула ей оливковую ветвь. – Сказал, что соблазн вмешаться слишком велик.
Одисса чуть усмехнулась:
– Весьма похоже и на Михала, и на Милу.
– Хочешь, я посмотрю, здесь ли она?
Вампирша положила книгу на стол, сделав вид, что размышляет. Она отчаянно хотела казаться равнодушной.
– Почему бы и нет… Если это не очень сложно.
«Вот упрямая», – подумала я со вздохом и закрыла глаза, сосредоточившись на пустоте в груди.
«На томлении», – вдруг поняла я.
Я томилась, желая узнать правду о сестре, как Одисса томилась, желая увидеть кузину. И если правда пока ускользала от меня, то помочь сейчас Одиссе было вполне в моих силах. Я могла сделать это для нее, для Милы и для себя. И пока я не готова узнать правду о Филиппе. Возможно, никогда не буду готова.
Словно в ответ начало холодать, в ушах заболело от напряжения. Я открыла глаза. Одисса охнула, увидев серебристый свет. Она чуть подалась вперед…
– Михал рассказывал о свечении, но в жизни оно выглядит по-другому. До жути восхитительно. Скажи… это как-то влияет на твое зрение? У тебя сияет перед глазами?