Я отправила полную ложку клубничного варенья в рот, оттягивая неизбежное. Тяжело сглотнула…
– Нужно вернуться в «Бездну».
Михал подвинул к себе тарелку, на которой лежала бриошь, и налил кофе в хрустальный бокал. Небрежно вампир подвинул его ко мне.
– Бабетта скрылась. Наверняка вместе с Некромантом. С тех пор как она исчезла, о ней не слышно никаких вестей.
– Но Пенелопа…
– …исчезла вместе со всем Эдемом. Здание теперь стоит пустым и заброшенным. Осталась только пыль. – Михал помолчал, пока я отпивала кофе. – Я знал, что Эпонина не станет долго задерживаться там после нашей стычки с Бабеттой. Несмотря на все угрозы, она боится вампиров и моего гнева… И Некроманта. Уверен, что он был недоволен случившимся.
– Вот как, – кивнула я, стараясь не поморщится. Кофе показался мне горьким. – Как… прискорбно.
– Воистину.
Повисла тишина. Слышалось только, как стучала моя вилка о тарелку. С каждым мгновением стук становился все громче и резче, и больше я уже не могла делать вид, что просто так ковыряюсь в яичнице.
– Закончила? – мягко спросил Михал.
Я молча кивнула, не глядя ему в глаза. Посмотрела на стены в гроте. Видимо, ночью прилив отступил; в центре виднелся остров, но такой крошечный, что его невозможно было толком разглядеть.
– Его видно только во время отлива, – тихо произнес Михал, проследив за моим взглядом. – Мила всегда таскала нас всех в сад на какие-то званые вечера… Собирала цветы, приносила бутылки с кровью, разбавленной шампанским. Уговаривала нас с Дмитрием надевать сорочки с кружевными манжетами.
Я слышала улыбку в его голосе и ясно представила себе эту картину: четверо вампиров плывут в лодке при лунном свете, у каждого корзинка с розами и бутылка с кровью.
– Как… мило, – отозвалась я.
И я не лгала. Званый ужин вампиров в саду для меня казался отрывком из какой-то сказки, и… и я даже не знала, что о себе думать.
Нужно было рассказать Михалу о письме Филиппе.
Нужно было рассказать ему о почерке и придумать какой-то план, если вдруг Некромант снова даст о себе знать. Сжав салфетку, я глубоко вздохнула:
– Михал…
– Подойди.
Вздрогнув, я подняла глаза. Михал стоял у своей постели. На ней лежала угольно-черная коробка для одежды, перевязанная изумрудным бантом. На крышке сияла золотистая надпись: «ЛАВКА ОДЕЖДЫ МЕСЬЕ МАРКА». Я неуверенно поднялась с кресла:
– Это мой наряд на День Всех Святых?
– Месье Марк доставил коробку час назад вместе со своими наилучшими пожеланиями.
Михал покашлял, и мне показалось, что он был… взволнован. Но такое просто было невозможно. Если повелитель вампиров хоть когда-то был в чем-то не уверен, то я поцелую Гвиневру.
– Я попросил немного изменить наряд, – сказал он и спрятал руки в карманы. – Надеюсь… тебе понравится.
Не в силах сдержать любопытство, я подошла к кровати и потянула за изумрудную ленту.
– А что было не так с платьем? Тебе не нравятся бабочки?
– Наоборот.
– Тогда что ты… – Слова застряли в горле, когда я открыла крышку и откинула черную оберточную бумагу. – Боже, – прошептала я.
Платье было не изумрудного цвета, как обещал месье Марк, а сверкало серебром. Оно переливалось, словно ручей. С благоговением я взяла его в руки и расправила. В каждую складку были вшиты бриллианты. Сердце у меня подскочило к горлу. Бриллианты будут сверкать в свете каждой свечи в бальном зале, а длинный шлейф, разделенный пополам, был пришит к прозрачным рукавам и напоминал крылья бабочки. Россыпь крупных бриллиантов на лифе завершала ансамбль.
Несколько мгновений я не могла вымолвить и слова.
– Я не могу… Это же самое… Как он… – Я не могла подобрать слова.
Михал немного расслабился и улыбнулся.
– Бабочка.
Он вынул из кармана шелковый платок и осторожно развернул его. Там оказалась полумаска с изящными крылышками из органзы. Вампир старался не прикасаться к ней пальцами.
– Я попросил месье Марка сшить платье из металла, хотя, вероятно, немного хватил лишнего.
Я блаженно провела руками по ткани и сложила платье обратно в коробку. Я не могла принять такой подарок. Нет. Только вот с губ у меня сорвались совершенно другие слова.
– Он сшил его из настоящего серебра? Но как?
Михал пожал плечами и улыбнулся шире, а я неуклюже закрыла коробку. По-моему, я никогда не видела у него такой улыбки – открытой, искренней. Она смягчила жесткие черты его лица, и он стал похож на обыкновенного человека… и на удивление стал еще прекраснее.
– Марк заявил бы, что умеет превращать даже солому в золото. На самом деле он был у меня в долгу, да и ты ему нравишься, поэтому он был не против надеть перчатки.