Я не успела ничего ответить, как он развернулся и подошел к тыквам и скелетам. Я огорченно посмотрела ему вслед. Где-то в глубине души я надеялась на прощение, которого не заслужила, но, разумеется, он не простил меня. И, возможно, этого никогда не случится. Жан-Люк редко кого прощал и обид не забывал.
– Он все им рассказал? – горько спросила я Рида. – Лу, Коко и Бо знают о случившемся в порту?
– Да, – тяжело вздохнул Рид, глядя на друга, который огрызнулся на слугу и выхватил балисарду. – Дай ему время, Селия. Он перестанет сердиться.
– Так ли?
– Он как никто другой хочет поймать Некроманта.
Мне почудилось, что крест Филиппы камнем повис у меня на шее. Насилу я отвернулась от Жан-Люка. Со временем, возможно, он поймет, что мы оба достойны лучшего, но пока это было неважно. Сейчас главное было сосредоточиться на плане.
– Так ты пригласишь меня на танец или нет?
Рид удивленно заморгал, и на губах у него заиграла легкая улыбка.
– Не хотели бы вы потанцевать, мадемуазель Трамбле?
– С удовольствием, месье Диггори.
Я приняла его руку и последовала за ним на середину зала.
– Не хотелось бы, чтобы нас подслушали, – прошептала я, наклонившись к нему, чуть кивнула в сторону вампиров и положила руку ему на плечо. – Нам нужно наверстать упущенное.
К счастью, Рид сказу понял меня. Взгляд его стал отстраненным, когда он начал искать узор. Его магия отличалась от сил Коко и даже Лу, когда та стала Госпожой Ведьм. Рид, как и другие белые ведьмы и колдуны, видел закономерности Вселенной и мог управлять ими. Отдавали частичку себя взамен на что-то.
Как и говорила мне Филиппа: «Нельзя получить что-то просто так».
И снова тяжесть сжала грудь. Отстраненно я смотрела на Рида, который искал нужные чары. Взгляд его голубых глаз метался по сторонам. Он ведь тоже знал Филиппу. И знал ее как родную. Что бы он подумал о ней, если бы узнал о ее связи с Некромантом? Понял бы он мою боль? Скорбел бы он о ней?
Если я расскажу о ее тайне, он будет скорбеть не только о Филиппе, но и о памяти о ней, и… я поступлю как эгоистка.
Ведь так?
– Я могу сделать так, чтобы они не слышали, – прошептал Рид, – но я не смогу говорить. – Он посмотрел на меня. – Мне нужно говорить?
Мне нужно поведать ему о нашем замысле. Михал, Одисса и Дмитрий рассказывают наш план остальным. Моя задача – рассказать его Риду. Мы подумали, что лучше всего это сделать во время танца, а не перешептываться в углу. И все же…
– Возможно, так будет даже лучше.
Он нахмурился, но, не говоря ни слова, положил мне руку на талию. Нас окутал запах магии, и Рид кивнул мне. Странно было больше не шептать. Я уже хотела было рассказать ему о ловушке, о том, что Бо поведет меня на северный балкон, но слова вылетели совершенно другие.
– А ты помнишь… последние годы жизни Филиппы?
Рид ожидал чего угодно, но явно не этого. Нахмурившись сильнее, он вгляделся в мое лицо, но все же кивнул. Да, он помнил.
– Она… стала отстраненной, почти затворницей. Не раз я видела, как она глубокой ночью тайком выбиралась из нашей детской. Я знаю, что и к тебе она стала относиться иначе.
Рид сжал мне руки и закружил в танце. Я поняла, что он вспомнил, как в последний раз говорил с Филиппой. Она назвала его упрямым солдафоном и выбежала из дома. Не дав себе передумать, я выпалила:
– Рид, я думаю, что у нее был роман с Некромантом.
Он чуть отшатнулся в изумлении и прищурился.
– Возможно, в то время она знала его под другим именем, но они были… как-то связаны, – обреченно произнесла я. – Они… хотели вместе сбежать, и я… не знаю как… – Я судорожно вздохнула. – Я не понимаю, как она могла связаться с таким человеком. Как могла полюбить его.
Рид не мог мне ответить. Впрочем, мы оба не знали, что сказать.
– Ты знал ее. Знал. Ты подозревал, что она могла такое делать? Может, я что-то упустила? Знала ли я вообще свою сестру?
«Как много вопросов, – несчастно подумала я. – Рид не сможет на них все ответить…»
Стиснув мою руку, Рид крепко сжал меня в объятиях, и напряжение, сковавшее мое тело, внезапно отпустило меня. Я всхлипнула. Давно меня так никто не обнимал. Не как подругу или возлюбленную, а просто как близкого человека. Как брат обнимает родную сестру. Как тот, кто по-настоящему знает меня, понимает мою боль и растерянность, потому что тоже их чувствует.
– Ты сделал мне больно, – тихо произнесла я, когда мы отстранились. – Вы все. Когда я услышала вас в зале совещаний… Я не заслужила такого отношения, Рид. Любому было бы больно, если бы его друзья вели себя так, словно его мысли и чувства неважны. – Однако в моем голосе не было обиды или упрека. Удивительно, но больше я не ощущала гнева. Возможно, потому, что я больше не спорила, а просто говорила, как есть. – Я тоже важна.