Его слова, оброненные так легко, сковали мое тело сильнее всякого болиголова. Я поморгала, уверенная, что ослышалась, и перевела взгляд на Филиппу. Ее живот выглядел совершенно обычно, но ее руки так нежно лежали на нем, словно она баюкала…
– Господи.
Разум пытался отбросить эту мысль, но ужас уже когтями вцепился мне в живот, расцарапал грудь и шею. Их встреча, письмо, побег…
«И мы втроем будем вместе навсегда».
Втроем.
Фредерик, Филиппа и…
– Февралина, – с усилием проговорил колдун и чуть дотронулся до руки Пиппы. В ноже отразилось ее бледное лицо. – Ужасное имя для ребенка, но я никогда не мог отказать твоей сестре. Я предложил Белоснежку, но она уже выбрала Февраль.
«Сегодня как будто Февраль».
– Она… она бы сказала мне. Если бы Пиппа ждала малыша, я бы знала об этом.
– Если бы не ребенок, она бы тебя не оставила. – Фредерик сжал ее холодную и вялую руку и печально улыбнулся. – Февралина быстро стала для нас всем. Когда Пиппа узнала, что беременна, она милю шла по снегу, чтобы рассказать мне об этом. – Колдун так крепко сжал ей ладонь, что ее пальцы хрустнули и надломились. – Мы стали бы семьей.
Слово загремело у меня в голове, словно злобная гремучая змея. Семья, семья, семья!
Они стали бы семьей.
А моя сестра… стала бы мамой.
Боль и напряжение нарастали в глазах. В сердце. С берега доносились крики, карканье ворона. Они разносились гулким эхом, но я замечала лишь Филиппу и ее сложенные руки. Она не рассказала Фредерику о ледяном дворце. Возможно, пыталась забыть о сказке, когда менялся ее мир, и в ней росла горечь, однако она так и не смогла растоптать белые цветы. Слеза скатилась у меня по щеке. Она наконец-то нашла своего летнего принца, но не смогла танцевать в саду с подснежниками, ведь ее в этом саду похоронили. Еще одна слеза скатилась.
– Если это поможет… – Фредерик, завороженно глядя на мою слезу, каким-то образом продел руку сквозь стекло и вытер ее, – …я могу рассказать ей о твоей жертве. Возможно, она даже будет оплакивать тебя.
На берегу раздался яростный крик Лу, и это странное мгновение рассеялось.
Тоска во взгляде Фредерика исчезла, и, когда он срезал ленту с моей шеи, я вскрикнула.
– Возможно, мы дадим нашей дочери второе имя в твою честь, – с жаром сказал он. – В этом что-то есть, да? Февралина Селия.
Я отчаянно замахала ведьминым огоньком перед его лицом, но он схватил меня за руку и выкрутил. Мои пальцы хрустнули и надломились, как у Филиппы. Меня пронзила острая боль. Колдун легко вырвал камень из моей руки и отбросил. Тот с грохотом упал на скалу, завертелся в ослепительном свете и скатился к кромке воды, откуда… откуда…
Мои глаза широко распахнулись.
Откуда показалась белая, как алебастр, рука и опустилась на берег.
За ней показался окровавленный и изувеченный Михал.
Напрягая руки и ноги, он поднялся из воды, и сердце у меня замерло при виде него. Даже морская вода не смогла смыть кровь, сочащуюся из раны на груди. Жутким алым потоком она стекала, заливая кармином его рубашку, скалистый берег, ведьмин огонек. Он не должен был выжить. Просто не мог, но вот он, живой…
– Селия… – хрипло выдохнул он.
Фредерик замешкался. Ощутив прилив сил и надежду, я схватила его за запястье. Он заметил Михала и изумленно на него воззрился.
– Какого…
Собрав все силы воедино, обеими руками я оттолкнула колдуна, и он чуть отшатнулся, а затем снова повернулся ко мне. Оскалился. Однако я не раз общалась с вампирами, и меня таким было не запугать. Руки у меня дрожали от напряжения, но я не давала ему подступиться ко мне. Филиппа не перестала бы бороться, и я не стану. До последнего вдоха я буду бороться и даже после смерти…
Вдруг по гроту разнесся аромат магии.
Вода расступилась, как Красное море перед Моисеем, и на другом берегу показалась Лу. Руки у нее были напряжены, пока она пыталась удержать волны. Яростно рыча, к нам по тропинке на морском дне уже бежали Жан-Люк, Рид, Коко и Бо. Позади них Дмитрий загнал в угол Бабетту, а Одисса настойчиво тянула его.
«Они здесь».
Я думала об этом, даже когда Фредерик схватил меня за волосы, и где-то в глубине сознания поняла, что мои друзья были слишком далеко. Он поднял мою голову и прижал ее к миске, а я билась и царапалась. Брыкалась и пиналась коленями.
Я кричала и звала Михала, но он не мог ответить, потому что тоже умирал.
«Как тогда на тренировочном поле», – подумала я и изогнулась; ступни заскользили по стеклу. Но я не сдамся. Я буду бороться. Фредерику не победить.
«Глаза, уши, нос и пах».
Я повторяла слова в голове, словно мантру. Каждая секунда, когда я их повторяла, равнялась секунде моей жизни.