«Глаза – уши – нос – пах, глаза – уши – нос…»
Однако мы были не на тренировочном поле, и, когда я наконец заехала коленом Фредерику в живот, он ударил меня головой о гроб. Череп взорвался от боли, и из уха потекла горячая кровь. Она заглушила крики друзей, стон Михала, когда Фредерик оттолкнул его ногой. Я слышала лишь пронзительный звон. В глазах помутнело. Я попыталась выпрямиться, но не смогла найти опору, а Фредерик…
Мелькнула вспышка серебра. Жуткая боль. Я хотела закричать, но все погружалось во тьму. Я захлебнулась чем-то, звон становился все громче и громче, и я уже больше не могла ни думать, ни дышать…
Все закончилось белой вспышкой.
Глава 52. Золотой свет
В детстве я больше всего обожала лето. Жара мне не нравилась, но иногда – ранним утром – я забиралась на дерево в саду и смотрела, как занимался рассвет. Подставляла лицо золотому свету и нежилась в теплых лучах солнца. Я смотрела, как соседи открывали окна, слушала их смех, и на душе у меня было так спокойно.
Золотой свет отражался от воды глубоко в пещере.
Но этот свет не был из моих детских воспоминаний. Здесь не светило солнце, а я больше не сидела на дереве у дома. Сейчас это было что-то другое. Что-то… лучше. Чем дольше я смотрела на свет, тем ярче он сиял, но я не могла понять своих ощущений. Я вообще ничего не чувствовала.
Изо рта шел пар, но я не чувствовала холода.
«Странно».
Боль прошла, в ушах больше не звенело. Нахмурившись, я посмотрела на пальцы, перепачканные в темной жидкости. Она испортила рукава моего алого платья и окрасила в черное красивые кружева.
– Селия.
Вздрогнув, я обернулась. Мила смотрела на меня, лицо ее было несчастно. Видимо, я проскользнула сквозь завесу, но почему она плачет?
– Мне так жаль, – прошептала она. – Этого не должно было случиться. Когда Некромант напал, я… я не могла тебе помочь, поэтому помчалась к птице. Иногда животные чуют призраков, хотя и не могут толком нас видеть.
– О чем ты?
Она посмотрела вниз и перевела взгляд туда же. Пустынный островок поднимался из моря. Теперь он был меньше из-за прилива, но все равно узнаваемый. Фредерик склонился над стеклянным гробом. Одной рукой он приподнял голову девушки. В другой он держал большую каменную миску, до краев наполненную ее кровью.
Он выпрямился и поспешил к другому гробу, где покоилась Филиппа. Внутри у меня все скрутило от чувства омерзения – мое тело лежало в том гробу, у которого он стоял минутой ранее. И я сама все еще лежала в гробу, а кровь заливала мне шею и руки, и уже было неясно, где кожа, а где платье. Рваное дыхание вырывалось из груди, но мои глаза невидяще смотрели вверх.
Смотрели прямо на меня.
Взволнованно я подошла ближе и пощупала шею; пальцы легко заскользили по влажной коже. Я провела ими по рваной ране на горле, но боли не почувствовала. Фредерик не проявил аккуратности. Он приподнял голову Филиппы и влил ей в рот мою кровь.
– Мила, – выдохнула я, не в силах отвести взгляд, – почему мне не холодно?
Она обняла меня за плечи, и страх закрался мне в душу. Руки у нее были плотные и теплые.
– Не надо смотреть. Лучше приготовься.
– К чему?
– К смерти, – печально ответила она, кивнув на мое изувеченное тело.
Где-то поодаль сиял золотой свет, чудился тихий смех. Я его даже не слышала, а ощущала всем естеством, но не стала обращать на него внимания. Удивленно я воззрилась на Милу:
– Но это невозможно… Не могла же я… Нет!
Я рванулась к островку, к своему телу, к Фредерику и Филиппе, к Михалу, который пытался подняться на колени.
– Не могла я умереть! Я же прямо здесь! – Я повернулась к Миле, подлетевшей ко мне, и ткнула в свое тело. Кровь лилась из горла в жутком ритме моего пульса. – Смотри… я еще дышу. Я не умираю!
Нежно она убрала прядь волос с моего лица. Слезы стекали по ее щекам.
– Мне жаль, Селия. Слишком поздно. Иначе тебя бы здесь не было. Тебе нельзя оставаться здесь надолго… только если не решишь остаться тут навечно.
«Только если не решишь остаться тут навечно».
Золотой свет, кажется, чуть потускнел.
«Навечно».
– Нет, – повторяла я снова и снова, не желая ничего слушать. Не желая смотреть на этот проклятый золотой свет. Мои друзья почти добрались до островка. Они… они все исправят. Лу и Коко помогут мне, а Жан-Люк и Рид разделаются с Фредериком. Михал или Одисса дадут кровь, чтобы исцелить меня, и… и все снова станет прекрасно.
«Все снова станет прекрасно».
– Может быть, все будет не так уж плохо, – неуверенно проговорила Мила, – если ты решишь остаться здесь. Ведь я здесь, Гвиневра тоже, а все твои друзья смертны. Скоро и они к нам присоединятся.