— Я побежал! — Парнишка развернулся было, когда Освальд поймал его за рукав.
— Зайди к кузнецу, скажи, приду сразу к нему, коня перековать. И, на-ка вот, держи!
Монетка блеснула в воздухе, тут же пойманная довольно показавшим в улыбке дырку вместо верхнего зуба мальчишкой.
— Его все тут балуют, мастер, и вы туда же, — недовольно буркнул часовой. — Идите уже к командиру, по лестнице наверх и сразу направо. Он встал давненько, как раз на завтрак вы поспели.
— Это хорошо. — Кивнул Освальд, заходя внутрь прямоугольника из заостренных толстых бревен.
Привязывая Серого к коновязи он посматривал по сторонам. Прошел один из пограничников, судя по коротким порткам и растянутой рубахе, живущий здесь же. На плече он нес пучок дротиков, с толстыми шнурами, намотанными у самых наконечников. Освальд присмотрелся, понимая, что туго скрученные хлопковые нити, явно привезенные с юга, пропитаны чем-то горючим, маслом или воском. Ну да, что лучше всего подойдет в борьбе против леса, живущего странной жизнью, как не огонь? От коновязи наверх сразу же поднималось крыльцо. С той стороны глухо стукнула дверь, а шаги мягких сапог Освальд услышал только потому, что ждал их.
— Вы ко мне? — голос у командира заставы оказался на удивление молодым, как и он сам, впрочем. — Поднимайтесь.
Освальд не стал брать с собой поклажу, двинувшись за худощавым парнем с серьезными не по возрасту глазами. Из знаков отличия у того ничего не оказалось. Разве что выглядящий скромным большой кинжал на поясе таким только казался. Клеймо подземных оружейников Рура как всегда не бросалось в глаза, если не знать, куда смотреть.
Командир пригнулся под низкой притолокой, проходя внутрь просторной комнаты с открытым окном. Очаг в углу, огороженный кованой решеткой потрескивал наполовину сгоревшими поленьями явно для уюта. Через откинутые толстые ставни с бойницей тянуло свежестью. На столе, покрытом простой беленой холстиной стоял мед, молоко, сыр и масло в плошке. Сладкий запах, идущий из-под влажной тряпицы, выдавал свежий хлеб, щекотал ноздри.
— Меня зовут Комрад. — командир показал рукой на лавку, стоявшую рядом со столом. — Это у вас из кармана не грамота торчит?
— Да, — охотник протянул ему бедный свиток. — Я Освальд.
— Ешьте… — Комрад, приглашая, показал на стол. — Хотя, если хотите, могу для вас попросить пожарить яйца или принести кашу.
— Спасибо, молока будет достаточно.
Охотник сел, осматриваясь. Первое впечатление не обмануло. Командир заставы, как и его солдаты, оказался наемником, служащим империи за полновесные золотые. Не воин из кадровых когорт Безанта или местный уроженец, служащий в набираемых на присоединенных территориях легионах. Именно наемник, да еще, несмотря на свои, совсем небольшие года, прошедший длинный и весьма, следует сказать, удачный путь.
Оружие, висевшее по стенам, показывало этот путь во всей красе. Полный комплект безумно дорогих лат, собранных из стальных пластин в далеком Абраксасе. Медные окантовки наплечников, наручей и латной юбки говорили за это сами по себе, оружейники города славились умением соединять воедино несколько металлов. Закрытый шлем со сложным забралом, не иначе как сделанный по заказу где-то в Вольных городах. Клинки, длинный бастард, так любимый в Бретоньере, изогнутый ягр откуда-то из Хайдара или Драгоша, короткий «пробойник», скромный, без украшений, дополнительное оружие пехоты юга. А щит из тонкого, но прочного металла, окаймленный цветными шнурами, мог быть взят только на границе Халифата. Да уж, действительно хороший путь для двадцати трех — двадцати пяти лет. И сам парень не просто жив, но еще и цел.
— Я капитан Зеленой заставы. — Комрад положил грамоту рядом, но Освальду не подвинул. — Здесь ничего не сказано о деле, что привело к Квисту исполнителя судебных решений. Не поделитесь?
— Поделюсь. — Освальд поставил на стол глиняную кружку, не допив молоко. — Меня отправили сюда для поимки малефика по имени Тило Ноерми, не так давно устроившего бойню в деревнях по побережью.
— К нам, сюда, для поимки малефика? — уточнил капитан Комрад. — К границе Квиста?
— Именно так. Вас что-то настораживает?
— Несомненно. — Комрад встал, прошелся до окна. — Посмотрите вон туда.
Куда именно смотреть стало ясно сразу. Узкое окно, закрываемое толстенными ставнями с прорезью-бойницей, выходило на стену, упиравшуюся в границу Запретного леса. Малахитово-зеленая, несмотря на осень, полоса бросалась в глаза сразу. Темное живое море, даже на расстоянии казалось живым. Пятна желтого, бурого и красного, четко выделяющиеся на зеленом, постоянно двигались под ветром. А между Квистом, тянущемся в обе стороны, насколько хватало взгляда, и стеной заставы лежала выжженная земля с редкими чахлыми деревцами.