Что Молтембер замыслил такого, что ему понадобился Юлиан?
– Поторапливайся! – буркнул сверху вервольф, но это не придало ему сил.
Когда Юлиан наконец вытащил голову на воздух, то обнаружил, что ничего существенно на крыше не изменилось. Молтембер всё так же хаотично расхаживал по поверхности, а Сорвенгер хмуро и неподвижно стоял на месте, не осмеливаясь и бросить мимолётного взгляда на своего господина.
– Зачем я здесь? – спросил Юлиан, едва ощутив на себе взгляд Молтембера.
– Вытаскивайте уже девчонку! – Молтембер предпочёл отвечать не сразу. – Уже половина одиннадцатого, юный Монроук, а я не вижу здесь никакой Ривальды Скуэйн. Час расплаты настал! Вытаскивайте уже девчонку!
Выбравшись окончательно, Юлиан посмотрел вниз на дрожащую от страха Пенелопу.
– Ничего не бойся, – сказал он ей. – Ты должна подняться, иначе нам обоим будет хуже.
Он не стал говорить, что ничего не случится и их отпустят. Пенелопа не была дурочкой и сама всё отлично понимала. И знала, что довериться Юлиану и выжить – не одно тоже. Но выхода у неё, как и у самого Юлиана, не было.
– Она уже лезет, – сообщил юноша Молтемберу, надеясь, что Пенелопа будет карабкаться как можно медленнее.
Он всё ещё втайне надеялся на что-то. Например, на явку Ривальды с повинной.
– Почему именно сейчас? – спросил Юлиан, осмелившись сделать пару шагов вперёд в направлении Молтембера.
– Разве ты не знаешь, что Роковые Часы работают только в полночь? – удивился злодей и полез за чем-то в карман.
Как Юлиан и ожидал, Молтембер вытащил оттуда небольшие серебристые карманные часы на длинной цепочке.
– Да, я заметил эту закономерность.
Но не придал ей никакого значения. Это Юлиан ему не сообщил. Значило ли это, что у него и Пенелопы есть ещё полтора часа?
– Так сказать, небольшой их изъян, – скривил нижнюю губу Молтембер и раскрыл роковое оружие. – В любое время суток я раскрываю их крышку, завожу на тринадцать оборотов и загадываю имя и внешность того человека, кто мне уже не угоден. Иначе говоря – представляю его. С этого момента в душе этого несчастного поселяется бурный страх и тревога. Смерть буквально ходит за ним по пятам. Он не видит её, но отчётливо ощущает. Какая изощрённая пытка! Ровно в полночь же бедняга умирает от внезапной остановки сердца и ни один врач или алхимик не сможет установить причину смерти. Красиво, да?
– То есть, убить они могут только одного человека в сутки? – предположил Юлиан.
– К сожалению, именно эта модель – да.
– И кого же они убьют сегодня? Меня, Пенелопу или Ривальду Скуэйн?
Молтембер сначала непонятным взглядом посмотрел на Юлиана, а потом вдруг дико расхохотался.
– Я не собираюсь тратить силу этого артефакта на столь жалких созданий, как ты или фрейлейн Лютнер, – сказал он, едва только наигранный смех прекратился. – Быть может, мне он и не понадобится вовсе. Итак, уже 22:28, а Ривальды Скуэйн я здесь не вижу!
Он огляделся по сторонам, изображая активные поиски своей бывшей любовницы. Само собой, это клоунада никакого результата не принесла.
– Девчонка здесь? – обратился Молтембер к Сорвенгеру. – Предлагаю начать с неё. Кто осмелится её убить?
– Нет, – вдруг задрожала нижняя губа Юлиана. – Только не она. Умоляю, не трогайте её! Убейте меня!
– Она первая здесь оказалась, – безжалостно проговорил Молтембер. – Ей же первой и умирать. Ну, так кто? Кто осмелится убить девчонку? У всех кишка тонка? Все вдруг стали жалостливы? Якоб, ты тоже настолько слаб, что у тебя не поднимается рука?
Все вокруг молчали.
– Что ж. Тогда я исполню приговор сам.
Теперь его лицо уже не изображало никакой радости. Он вытащил из-под плаща длинный блестящий кинжал и окинул его своим взглядом.
Что вообще Молтембер собирается вернуть из Эрхары? Он здесь, во плоти, живой и невредимый. Он вполне силён физически, а душа ему и не нужна.
Верфольфы толкнули плачущую Пенелопу прямо в руки Молтембера, не обращая никакого внимания на истошный и отчаянный крик Юлиана.
– Любовь погубит тебя, юный Монроук, – сказал Молтембер, сжимая одной рукой Пенелопу, а другой рукой кинжал. – Меня же погубила. А ты не хочешь повторить мою судьбу.
Юлиан кинулся прямо на встречу Молтемберу, желая хоть как-то предотвратить его план, но уже через половину секунды вервольфы схватилиего сзади, и, больно сжав, не желали отпускать.
Мир замер. Какие-либо звуки перестали иметь для Юлиана смысл. Всё перестало иметь для него смысл, даже он сам. Его сердце вот-вот вырвут из груди, потом обратят в лёд и разобьют на мелкие кусочки. И тогда он не повторит судьбу Молтембера. Тогда он станет ещё хуже, чем он. Юлиану никого не будет жаль. Он не сломается, он лишится души.