– Однако твоё существование позволило и мне продолжить своё, – продолжил свой монолог Молтембер, так и не отводя своих ужасных глаз от застывшего лица Ривальды. – Одно только удручало. Я был привязан к тебе. Я черпал силы из тебя. Я не мог находиться далеко от тебя. Якоб был чем-то вроде связующего звена между мной и тобой. Он часто находился возле меня, часто находился возле тебя. Это позволяло поддерживать связь между нами. Но знаешь, как сильно это удручает? Ведь моя свобода полностью ограничена! Я не могу делать всего того, что хочу. Не могу бывать там, где я хочу. Когда я терял связь с тобой, меня снова откидывало в Эрхару. И Якобу приходилось проводить изнурительные обряды возвращения меня обратно. Всякий раз он терял часть своих сил, и всякий раз всё меньшая часть моей души возвращалась обратно. Я уже начинал бояться, что следующий раз может стать последним. Но последний раз не наступил.
– Он наступит, – наконец проявила голос Ривальда. – Не сегодня, так когда-то.
Молтембер на какое-то время отвёл взгляд от Ривальды, посмотрев зачем-то на Юлиана и Пенелопу.
– Я однажды умер, – сказал он. – Один. Без тебя. Теперь твоя очередь.
– Если ты считаешь, что поступаешь правильно, то делай со мной всё, что заблагорассудится.
После этих слов Ривальда закрыла глаза и чуть приподняла подбородок вверх, словно оголяя свою шею под укус вампира.
Молтембер, казалось бы, замялся, потому что с половину минуты думал, что сказать. После чего он наконец сформулировал:
– Я вырву твоё холодное сердце из твоей груди своими горячими руками и съем его! Только после этого ты поймёшь, что ощущал я! Ведь именно это ты сделала со мной пятнадцать лет назад!
– Помяни моё слово, Акрур, – сказала Ривальда, не открыв глаз. – Ты борешься только за себя, а я за весь город. Именно поэтому я всегда буду на шаг впереди тебя. Я не побоюсь пожертвовать собой для того, чтобы победить. А для тебя пожертвовать собой – значит проиграть! – выпалила на прощание миссис Скуэйн и приготовилась к неизбежному.
Казалось, Молтембер медлил с задуманным. Казалось, ему и самому было страшно сделать этот шаг. Будто он надеялся на то, что случится что-то, что позволит ему это не делать.
Как же наивно было полагать, что у этого полуистлевшего призрака ещё остались какие-то эмоции.
– Я любил тебя, – сказал Молтембер. – И мне жаль это делать. Но ты сделала свой выбор. Пришла пора платить.
Он развернулся и поплыл куда-то. Ривальда стояла в недоумении. Сейчас что-то случится или всё уже в прошлом?
– Якоб, исполняй свой долг, – сказал Молтембер Сорвенгеру, когда отдалился уже достаточно.
Сорвенгер неторопливо моргнул и сделал шаг в сторону Ривальды. Приблизившись к ней, он остановился, словно ожидая какой-то исповеди.
– Ты была самой великой, но умирают и самые лучшие, – сказал он ей.
– И такие, как ты, – ответила она ему.
Похоже, что это немало смутило Сорвенгера, потому что после этих слов его рука со скоростью света вонзилась в грудь Ривальды, буквально проделав в ней огромную кровавую дырку. Она даже не успела закричать. Всё, что смогла сделать несчастная миссис Скуэйн – это изобразить удивлённую гримасу, в особенности в области глаз.
А Сорвенгер сжимал в своей руке большое, кровавое и всё ещё бьющееся сердце.
Раздался отчаянный крик Пенелопы, который привёл в ужас и Юлиана.
Тело Ривальды с грохотом упало на каменный пол. Это определённо был конец. Последняя надежда Юлиана и Пенелопы только что замертво рухнула, лишившись сердца.
– Словно в себе дырку проделал, – презрительно произнёс Сорвенгер, после чего брезгливо посмотрел на сердце и выкинул с крыши.
– Я вижу, ты довольно стойко воспринял это, юный Юлиан Мерлин, – с улыбкой произнёс Молтембер.
На небе заиграли молнии, и шар в его руке тоже начинал искриться.
– Это уже третья смерть, которую я вижу за последнее время, – выдавил из себя юноша, хотя переварить случившееся до конца ещё не смог.
– Не тот послужной список, чтобы гордиться, – сказал Молтембер и повернулся к своим подчинённым. – Ну вот и всё! Теперь следует лишь немного подождать, и ваш господин наконец вернёт себе свою плоть, свой дух и свои силы.
Молнии начинали бить всё сильнее, шар возле Молтембера стал превращаться в сгусток бешеной энергии, и, когда происходящее начало достигать своего апогея, огромный разряд молнии ударил прямо в зеркало. Вернее, и не в него даже, а в его якорь.
После этого небо стало столь же безобидным, что и раньше, а на месте удара молнии образовалась рытвина.