– Я отказываюсь, – уверенно ответил Юлиан. – Мне не нужен дракон. Не нужно ничего, что будет о ней напоминать.
– Твоё дело и твоё право.
– А дом миссис Скуэйн? Всё её состояние? Кому это досталось?
– На самом деле эту информацию я не могу распространять. Но ты не являешься посторонним человеком. Дом и все банковские счета оставлены некой Клаудии Бартон.
– Клаудия? – удивился Юлиан. – А кто это?
– К сожалению, этого никто не знает. Узнаем тогда, когда она приедет получать своё новое имущество.
Даже Юлиан не знал, что такая Клаудия Бартон. Хотя знал он о Ривальде больше, чем основная часть этого города и Департамента.
– Сорвенгер пролежит на лечении несколько месяцев, после чего его дело будет направлено в окружной суд, – перевёл тему Тёрнер, не дав времени Юлиану подумать. – Слушания состоятся в конце января – начале февраля. В случае чего, будь готов.
– Я не хочу на суд…
– Если вызовут, придётся.
Тёрнер посмотрел на наручные часы, которые носил почему-то на правой руке и спохватился:
– Мне пора в Департамент. Время поджимает.
– Похороны Ривальды были сегодня?
– Да. Сожалею, что ты на них не попал.
Он встал, а Юлиану так и хотелось крикнуть ему в спину, что он ничего не смыслит в сожалении. Однако сказал ему юноша другое:
– В одной книге я прочитал, что истина важнее свободы. Вы не согласны с этим?
– Согласен, – обернулся Тёрнер. – Но откуда нам знать точно?
Он эффектно закрыл дверь и ушёл. Теперь уже не только кресло инспектора, но и сам кабинет казался мёртвым. Ещё недавно он был заполнен всевозможными красками общества – Ривальдой, Уэствудом, Сорвенгером. В этом кабинете умер Иллиций, в этом кабинете Юлиан прожил едва ли не половину последнего месяца.
Теперь же в воздухе витала пустота. Одно радовало – вскоре это место снова должен был занять инспектор Глесон.
А уже спустя два часа полностью свободный Юлиан стоял возле могилы Ривальды Скуэйн, сжимая руку Пенелопы, и не мог подобрать нужных слов.
Могильный камень был выполнен в самом простом стиле, без излишеств, украшений и богатств. Сверху было выбито большими золотистыми буквами "Ривальда Скуэйн", причём и второе имя использовано не было. Сразу под инициалами красовались годы жизни "1971-2010". Никаких грустных фраз, наподобие "Requiescat in pace", никакой принадлежности к религии. Только имя и годы жизни.
– О чём думаешь? – решила нарушить неловкое молчание Пенелопа.
Юлиан ответил не сразу, потому что не знал, что сказать. Эмоции переполняли изнутри – подавленность, гнев, ненависть. А вот слов было мало.
– Она не могла так поступить с нами, – выдавил из себя юноша. – Как она могла оставить нас в столь трудный момент?
– Я так и не поняла, что произошло тогда на крыше…
– Тебе и не надо понимать.
– Постарайся объяснить.
– Всё очень просто, – ответил Юлиан. – Ценой своей жизни она спасла город. Уничтожила оружие Молтембера, и, судя по всему, и его самого.
– Она могла спастись так же, как и мы. На драконе хватило бы места.
– Не могла, – отрезал Юлиан. – Выходом была только её смерть. Но она не могла! – закричал Юлиан. – Она должна была что-то придумать, чтобы не умирать! Её же считают самой умной в этом городе, у неё всегда должен был быть план.
– Ты любил её? – робко спросила Пенелопа.
– Что? В каком смысле?
– Ты был привязан к ней.
– Я её ненавидел, – сознался Юлиан. – Теперь же я и сам не знаю, что ощущаю. Я не хотел, чтобы она уходила. Когда тебе или мне будет страшно – кто придёт на помощь? Мы сами за себя?
– Мы есть друг у друга, – сказала Пенелопа и прижалась к Юлиану.
– Есть, – кивнул Юлиан, в сотый раз прочитав имя на могильном камне.
Он всё ещё не верил в то, что это могло случиться.
– Самое главное, что город в безопасности, – рассудила Пенелопа. – Если бы не смерть миссис Скуэйн, мертвы были все.
– Не утешает. Однажды мы должны будем отомстить, – сказал Юлиан, и выражение его лица полностью окрасилось оттенком ненависти.
– Главное – не спеши, – сказала Пенелопа. – Не забывай – у тебя есть я. И всегда буду.
Она повернула Юлиана к себе и крепко-крепко обняла его. Только вот Юлиан не ощущал себя в безопасности, находясь в этих объятиях. Он начинал ощущать себя чужим.
– Подожди, – остановилась Пенелопа. – Что шуршит у тебя в кармане?
– Да так, ничего, – попытался отвязаться Юлиан, но не тут-то было.
– Нет-нет, покажи.
– Юлиан молчал.
– Я сама возьму.
Со скоростью света она распахнула пальто Юлиана и вытащила из внутреннего кармана подозрительную бумажку.
– Зачем это тебе? – спросила она, вглядываясь в буквы, которые видела и надеясь, что всё это ей мерещится. – Свайзлаутерн – Грунндебайтен, через два часа…