— Сверху, из-за туч, друзья мои, все представляется совершенно иным, чем на земной плоскости. Там, в вышине, мне вспоминалась скромная судьба известного вам Василия Ивановича Воскресенье. — И обратился к нему: — Да-да, Василий Иванович, не забыть вас ни в небесах, ни на суше, — ах, где ваша карусель? Она качала нас, мальчишек, и заряжала, наполняла воздушными мечтами, как ветер паруса. Приехав сюда, я первым делом о вас поинтересовался. Не в укор остальным будь сказано, ваша профессия была охарактеризована как недостойная, даже унизительная — из карусельника в мусорщики! А ведь неправда, друзья мои, это неправда — Япония велика тем, что она великая старьевщица нашей планеты. Вот почему я и выпью за вас глоточек, Василий Иванович, ибо вы нашли путь к сердцам моих односельчан посредством синьки. А что такое синька? Да будет вам известно, не простой порошок, — ох, это краска-целитель, еще в усыпальницах древних фараонов ее находили. Она оказывалась, научно выражаясь, великим антисептиком наружного применения!
При всей доброжелательности у некоторых закралось подозрение — а не подкуплен ли он Синькиным-Синилькиным для рекламы? Тем более что Арион очень уж со знанием дела вещал:
— Почему я говорю об антисептике? Потому что, будь это стена вашего дома или рана вашего тела от ножа соседа, синька сумеет не хуже зеленки остановить кровь. На вашем месте, дорогие аамусцы, я не полоскал бы рубашки и простыни в чудодейственном товаре Василия Ивановича. Я полоскал бы собственные ваши тела в метиленовом красителе-целителе!
Тут Карусельник-Синькин не выдержал:
— Златоуст ты наш, Арион! Позволь преклонить перед тобой колено за ту истину, что произнес! Не ведают… наш темный местный люд не ведает пользы немецкого порошка, охраняющего от тления и малярии все живое и неживое. Вот почему я сменил карусель на синьку. Это дух времени — не пустые мечты о полетах по воздуху, а конкретное и основательное вещество. Клянусь верами Индии и Тибета: в нашем Ааму дома, строения, веранды, окна и даже портреты хозяек, — он показал на битком набитый людьми буфет, — все, что будет пропитано синькой, забальзамируется, станет музеем на века. Жаль, Арион, — не верят… Если уж на то пошло, признаюсь публично: каждый день я пью по капельке синьки, чтоб кровь моя стала ртутью и я смог довести до победного конца начатое дело! Потому я и собираю тряпки, съеденные молью, и продаю синьку, дабы изничтожить разрушительную мощь шашеля!
Синькин вошел в раж, а Арион еще подлил масла с огонь:
— Минуточку… — И вынул прямоугольную пачку распрекрасных зелененьких купюр. — Вот, Василий Иванович… просьба к тебе. Знаешь мою родную халупу? Прошу, чародей, — преврати ее в синий музей. Если продана, будь добр, откупи, хоть по тройной цене. Покрой ее небесной синевой хоть в ладонь толщиной, только чтобы сверху мне было видно! И дай пакетик со знаком государственной фармакопеи… Я тоже буду пить натощак!
Казалось, народ присутствует при «сделке века». Все дружно воскликнули:
— Ура! Виват, Арион! Да здравствует Воскресенье!
В это самое время перед буфетом остановилась колонна машин.
Поначалу никто не обратил внимания — в воздухе плыл не гул моторов, а предгрозовой рокот ливня из синьки и бесчисленных зеленых бумажек.
Вдруг на пороге буфета вырос подполковник милиции, оглядел загулявшихся и четко произнес:
— Всем оставаться на местах!
Властным чеканным шагом подошел к Ариону. Арион тут же встал. Дальше… О, дальше пошло как во сне: через три секунды Арион исчез из буфета. Все так и остолбенели с разинутыми ртами: что это? Только вошли во вкус, и — вихрь, смерч… Уж не почудилось ли? Видимо, нет, ибо над Ааму пролился дождь из пятидесятирублевок, от которого буфетчица Аглая еще больше покрылась конопушками…
Как же так — гуляли до потери пульса — и даже «до свидания» не успели вымолвить! Причем деньги-то оказались настоящими, не фальшивыми, утверждал председатель Крэсэску: в три дня сельпо разбогатело — все залежалые товары рассосались по селу, как синяки на молодом теле.
Стали гадать — неужели Арион со своей лысиной стал владельцем Швейцарского банка и истек срок его пребывания на родине? Или он король-вождь какого-нибудь островка из Океании, который прибыл в СССР? Видите ли, такой вождь имеется на самом деле, правда, у него прогрессивный режим, и фамилия ни больше ни меньше как Мэлигэ. В Кишиневе о нем даже книжка напечатана… Или все-таки это вор, сбежавший с золотых или алмазных приисков?
Чудеса, чудеса в решете… И как обычно при подобных виражах судьбы, существенное осталось незамеченным: куда девался Арионов пудель? По вечерам снова собирались в буфете, вспоминали, как здорово кутнули три дня назад… Кто-то вспомнил, что в передней машине с репродуктором ехал подполковник и оттуда доносилось: