Товары наши по-прежнему ругают и бесценят: и соболей, и лисиц, и сукна, и кумач.
Каковы упрямцы?!
Июля 10 дня.
В суетах провели мы день до ночи. Китайский живописец с нас, посла царского, писал лик и одеяния. Асканья-амбань увещевал, говоря, что обличье наше китайскому богдыхану для его золоченых хоромин надобно. А еще сочли за можное дать богдыхану икону Спаса святого для знакомства. Люди посольства нашего посчитали это за богохульство и дела наши противобожьими; грозятся нас, посла царского, в ересях попутать и ложное кладут и угрожают нам, особливо Никифор Венюков и грек Спиридон. Истинно в писании помечено: "Слепцам всюду рогатины чудятся".
Июля 11 дня.
Фердинанд Вербист с тайным человеком прислал нам грамотку, в ней писал о новых происках богдыхановых близких людей. Кровные родичи, сановники китайского двора, а с ними и сам богдыхан всю ночь думали, как отписать ответный лист русскому царю. Тот лист сотворил дядя богдыханов, в нем прописал грубости и обиды престолу светлого русского царя.
Поутру приехал асканья-амбань, и наши дары, данные богдыхану, обозвал данью. Отдарков не дал, а повелел встать на колени и принять от него поминки, какие даются победителем в позор побежденному. В гневе те поминки мы отвергли, сказав:
- Кажется нам чудом, что богдыхан счел подарки великого русского царя данью. Весь свет знает: великий царь Руси и могуч и богат, от многих народов дань получает, сам же никому никогда не платит и не платил".
Памятуя слова государя нашего, Алексея Михайловича, сказанные нам при отъезде посольства, мы доподлинно передали их вельможным людям богдыханова двора: "Бог благословил и передал нам, государю русскому, править единой и великой Русью и с гордостью и правдой рассуждать со всеми странами на Востоке, на Западе, на Севере и на Юге..."
Асканья-амбань в обиде ответ держал таков:
"Богдыхан - суть бог земной, равного ему на земле не может быть". Асканья-амбань приказал собираться к отъезду из Пекина в Москву, пока богдыхан не разразился гневом, от коего спасенья-де никому не сыскать.
Вечером, хоронясь, пришел к нам Фердинанд Вербист. "Богдыхановы люди, - молвил он, - прослышали о расколе в русском посольстве и тому рады". Мы проведали у Вербиста, каковы скрытые думки богдыхана и его советников, спросили, боится ли он русской силы? На то Вербист клялся: маньчжуры перепуганы силой и храбростью казаков на Амуре, строением славной крепости Албазин, она стоит скале подобна. Листа ответного русскому царю не отпишет богдыхан, дабы можно пойти войной и крепость разорить, а казаков повывести вконец, земли по Амуру-реке захватить...
Июля 15 дня.
На дворе посольства нашего шум и переполох. В паланкине, шитом шелком, принесли носильщики колая - главного богдыханова посланца, мужа важного, надутого, строптивого. Повелел колай собрать немедля всех людей посольства. Из паланкина кричал тонкоголосо:
- Будете ли грамоту богдыхановой светлости принимать, упав на колени?
Люди нашего посольства молчали. Колай пуще гневился, кричал громче. Тогда грек Спиридон, а с ним и другие в робости отвечали:
- Будем!
Мы же, посол царский, тому воспротивились: - Такому позору не бывать! Как писан лист великому царю будет? И не написано ли в грамоте обид владыке Руси?
Колай, словно оса жалючая, вскипел, замахал рукой:
- Принимайте, как мы повелеваем!..
Грек Спиридон и его ближние, числом малым, сказали колаю:
- Пусть писан лист по-вашему, примем! Посол Николай нам не указ. Мы дети боярские!.. Сами по себе властны!..
Иные же люди посольства противились, отвечали:
- Не примем! Царскому послу подвластны!..
Дабы лист тот позора ради не принять, надумали мы хитрое, требуя до зари будущего дня помешкать, - мол, мудрость древняя такова: "Многажды примерь - единожды отрежь".
Июля 16 дня.
Заботы наши тщетны, товары царской казны и людей посольства, как и прежде, мертвой грудой лежат при дворе. А богдыхановы люди лукавством преисполнены, на уме держат думку свою: тот товар при нашем спешном отъезде задаром иметь.
Памятуя о наказе государя нашего: сыскать в Китае для царевой казны преславный камень - чистый лал, мы с большим старанием тот наказ желали выполнить. Купцы китайские каменьев-лалов казали много. И те каменья мелки и светом тусклы и негожи. Сыскался человек кровей латинских, тот человек скрытно поведал: есть-де камень-лал, сиянию солнца подобен, ценой тот лал дорог и у посла казны-де на то не хватит. Купцы родовиты Голландского царства тот лал купить не смогли: столь дорог. Молвили мы, что потребно лал принесть, дабы разглядеть его красоты и сияние. Лал, в ларчике скрытый, китайский купец доставил нам в воскресенье. Открыв дверцы ларца, увидели мы чудо: лал солнце-лазурный, со светлой каплей родниковой сходен и ростом велик. Такого лала на земле, окромя этого, не сыскать... Зачали мы с купцом вести торг долгий. Цену купец поставил восемь тысяч лан серебром. Бились мы в поте лица с купцом более двух недель, и для казны царской купили тот лал - изумруд великий и славный - за три тысячи лан. То доброе дело сотворили.
Июля 25 дня.
Богдыхановы посланцы в дерзости ругали нас, посла царского. Прислав подарки для государя русского, велели выйти во двор и пасть на колени, хоть лил дождь и грязь вокруг была, оттого многие стали коленями в грязь. Богдыхановы посланцы горделиво глядели на то позорище. Сочли мы это за предерзость, ниц не падали и колени в грязи не марали.
Богдыхановы посланцы кричали и грозились, и оттого наши люди, не желая и дальше сидеть взаперти, все на колени пали, мы же, посол царский, дабы не обронить чести русского царя, положили в грязь подушку бархатну и на ту подушку одно колено преклонили, приняв опись подарков богдыхановых.
Грамоты же великому государю богдыхан не послал, и колай молвил, что слово богдыханово: ждать с три и более недели. Указ и слово его непреклонны.
Каковы муки?.. И каково надобно терпение?
Август 23 дня.
Богдыханов скорый посланец вести принес и радостны и горьки. Великий богдыхан велел русскому посольству собираться немедля к объезду. А листа великому государю отписываться-де не будет, и посла царского Ни-ко-ля за грубияна считает, и впредь для эдакого посла все ворота в Китайском царстве запрет наглухо...
Сентября 3 дня.
Сборы наши коротки. Китайские вельможи отменно злобны, и гонят нас прочь со своей земли. Приехал важный посланец от китайского властелина и громкогласно молвил: "Коли вы в ночь не оставите города, вытолкаем вас силой, на то богдыханово слово дано. А товары ваши бросайте где хотите: телег, лошадей, верблюдов давать не велено..."
От таких подлых угроз товары наши богдыхановы родичи и иные его близкие люди ценою дешевой купили. К заходу солнца доставили посольству нашему сто телег, сто пятьдесят лошадей, сто верблюдов и быков. Из города нас выгнали.
Отслужили молебен дорожный. Сердцем воспрянули люди посольства, памятуя о долах, горах, городах и селениях Руси пресветлой. Нам же, послу царскому, горечи разъедают сердце пуще острого железа. Ради упрямства богдыхана и его злонравных советчиков дела государевы, кои потребно было с китайским владыкой уладить, по-прежнему в разрыве остались. Хитрости наши и старания многие оказались пустыми. Честь же народа русского и могущество Руси, слава господу, не уронили мы, и пусть властелин Китая и впредь памятует, что Руси коленопреклонной ему вовек не видеть. Истинно в мудрых книгах помечено: "Оглядись, кого гонишь, не пришлось бы перед гонимым не колени пасть".
А что прописано нами в сей книге о Китае и китайцах и прибавлено на вкладных листах, сгодится на долгие времена, ибо, взяв перо, поклялись мы перед иконою Спаса помечать виденное и слышанное дополнительно. И хотя со спесивой гордостью богдыхан китайский похваляется мужеством и славой, и что-де он на всей земле един царь, а все иные царьки малые, мы же, посол Русского государства, с помощью божией тайны многие прознали и в книгу положили. Не страшны Руси пресветлой гордость и угрозы богдыхана. Маньчжурский его трон стоит на горе, а гора-то огненна, а огонь-то раздувают китайцы, а китайцев-то тьма-тьмущая. Не сгорела бы та гора дотла. Зря богдыхан нашим, посла русского, терпением пренебрег, зря надувался и грозился; от грозы завсегда все врозь, а русские в кучу. Помечаем в книге накрепко, то и государю нашему сказывать будем: жить надобно с китайцами в мире, однако рубежи наши не уступать".