Отпуск Альберт Шестернев нередко проводил в Сухуми, где у него было много друзей. Но о дне своего приезда никогда не сообщал, под покровом тайны селился в санатории на берегу моря, директором которого был его хороший знакомый. Но уже наутро у ворот санатория стояла кавалькада машин и сыпались упреки: «Вай, как нехарашо! Пачему не предупредил, что приедешь?». А вот еще красноречивый зпизод.
Жарким летом 1964 года после напряженнейшего матча с киевским «Динамо», закончившегося поражением ЦСКА (1:2), друзья на электричке увезли Шестернева на шашлыки в Истринский район Подмосковья. Он еще до игры почувствовал себя неважно, вечером самочувствие ухудшилось, тем не менее, он поехал, поскольку давно не виделся с «земляками» из Лосинки. Уговорили выпить сто грамм – не помогло. Наутро в деревне раздобыли молочка, и постепенно Альберт стал приходить в себя. Деревенские мальчишки, завидев компанию в спортивных костюмах, предложили ей сразиться в футбол на достаточно ровном поле с воротами. Предложение было принято, но когда минут через десять после начала счет стал 5:0 в пользу москвичей, соперники ушли с поля, заявив: «Бесполезно сопротивляться, за вас же сам Шестернев играет». А ведь телевидение в начале 60-х еще не «вошло в каждый дом», тем более деревенский.
Встреча в Лосинке
Самым главным и строгим болельщиком Альберта был его отец. Воспитывая сына с детских лет в строгих правилах, он и в зрелые годы следил за его репутацией. На стадион Алексей Федорович приезжал часа за два до начала матча, на «Динамо» шел к известной «трепаловке», что долгие годы располагалась напротив северного входа в метро под таблицей чемпионата. И внимательно выслушивал все народные высказывания о сыне.
После матчей Анна Алексеевна накрывала стол с домашним яблочным вином, Альберт возвращался с друзьями, и обычно за разговорами засиживались часов до двух ночи. Если ЦСКА проигрывал, Алексей Федорович устраивал сыну разбор полетов строже, чем тренер, пенял ему на какие-то ошибки, недоработки. Анна Алексеевна на футбол не ходила, но переживала за сына не меньше. В 1968 году во время знаменитого матча сборных СССР и Венгрии, решавшего судьбу путевки на европейское первенство, она оказалась не в силах оставаться у телевизора, маячила под окном, а дочери кричали ей из дома: «Мама, наши забили первый гол… Второй… Третий». Даже голоса сорвали. Альберт горячо любил своих сестер и, бывая за границей, практически все деньги тратил на них. Друзья свидетельствуют, что он не был «шмоточником», хотя одет был всегда аккуратно, с иголочки.
Однажды отец захотел познакомиться с кем-нибудь из товарищей сына по команде, попросил пригласить к себе в гости. По этому случаю на столе появилось кое-что покрепче яблочного вина, и одного из игроков пришлось потом нести до такси на руках. Алексей Федорович был разгневан и отчитал взрослого сына: «Что же это у тебя за друг? В нашем доме никогда не случалось ничего подобного. Чтобы это было в первый и последний раз!».
Альберт был вполне современным человеком, много читал, правда, большей частью детективы, любил эстраду, особенно зарубежную – Луи Армстронга, Эллу Фитцжеральд, Луи Приму, Рики Нельсона, оркестры Рэя Кониффа и Джеймса Ласта, у него собралась хорошая коллекция дисков любимых исполнителей, которой пользовались многие его друзья.
Получив известность, Альберт оставался таким же, как и раньше, простым, доступным парнем, которого любила вся Лосинка. В 1962 году из Чили он привез бутылку дорогого шотландского виски, которое в те годы было у нас огромной редкостью, собрал близких друзей и заявился с ними в гости к любимому школьному учителю – преподавателю физики Якову Давидовичу. Просидели у него до глубокой ночи.
Альберт по-прежнему ходил с ребятами на танцы, гулял с лосиноостровскими девчонками, которые, как свидетельствуют друзья, им весьма и весьма интересовались, Новый год по сложившейся традиции они встречали на ВДНХ, в «Золотом колосе».
Банный день
Он и сейчас есть в любой команде – этот ритуал, следующий после матча. Сандуны или Центральные бани в Москве – излюбленное место послеигрового отдыха игроков столичных клубов. И Шестернев, запасшись веником, отправлялся туда с друзьями. Впоследствии, поближе познакомившись с партнером по ЦСКА и сборной СССР Владимиром Пономаревым, с которым они обычно на сборах или в гостиницах размещались в одном номере, стал совершать этот ритуал с ним. «Он действовал на меня успокаивающе, – рассказывал Пономарев. – Бывало, накануне важного матча дергаешься, места себе не находишь, а Алик и бровью не ведет. Спит, как сурок. Я же верчусь всю ночь, а утром, проснувшись, уже вижу его, умытого, чисто выбритого, раскладывающего какой-нибудь пасьянс. „Хватит дрыхнуть, – говорит, до завтрака еще час. Успеем в картишки перекинуться“. Садимся за стол, играем „в разбойника“. У него была феноменальная память, интуиция, он блестяще играл в преферанс, а впоследствии – и в бридж, которому его научили приехавшие к нам с Западной Украины Шулятицкий, Капличный, Варга, Грещак. Мы только диву давались, как он чувствовал, какая у партнеров на руках карта. Выиграть у него не получалось ни у кого, хотя иногда по ходу игры он поддавался нам на время, чтобы поддержать азарт, интерес, но в конце концов все равно выходил победителем. Он мог стать и прекрасным статистиком, потому что держал в уме не только результаты сыгранных матчей, но и их ход, составы команд».
Всласть попарившись, футболисты обычно направлялись в располагавшийся неподалеку ресторан «Арарат» с прекрасной кухней (ныне его уже нет), завсегдатаями которого были игроки всех московских команд. Их вкусы там хорошо изучили и кормили на славу. Шестернев с Пономаревым заказывали бутылку хорошего коньяка, и, плотно пообедав, расставались до завтрашней тренировки. Так продолжалось до тех пор, пока Альберт Шестернев не познакомился с известной фигуристкой Татьяной Жук.
Татьяна
Произошло это случайно. «Почти одновременно получив травмы, мы ежедневно проходили процедуры в нашем физкультурно-врачебном диспансере, – вспоминает Владимир Пономарев. – И вот однажды один из докторов жалуется: у нас лежит Татьяна Жук, и никто ее не посещает. Тогда мы купили цветов и навестили больную. Приезжаю в диспансер на следующий день, жду Алика, а доктор мне и говорит: „Он заскочил с утра пораньше с цветами, но Таню уже перевели в больницу. И он помчался туда“. Об этом романе примерно год знал я один. Даже мама Алика безуспешно расспрашивала его друзей, где это он все пропадает, с кем встречается, а те тоже оказались не в курсе событий. Алик никого не посвящал в свои сердечные дела, я же оказался случайным свидетелем. Таня, наверное, родилась звездой, с взбалмошным, порой неуравновешенным характером. Но сразила Алика наповал. Свадьбу назначили на 15 декабря 1965 года, и мы – сборная СССР улетели в турне по Южной Америке, а Татьяна с партнером Александром Гореликом – на чемпионат мира в США, где стали вторыми призерами в парном катании». Многие, в том числе хорошо знавшие их обоих и понимавшие, насколько они разные по характеру люди, например, Валентин Николаев, Олег Белаковский, были против этой свадьбы, пытались ей помешать, обращались даже к отцу Шестернева. Но он не стал препятствовать сыновнему решению.