Миряне, заметил Гийом Пюилоранский, имели привычку заявлять, что "лучше быть священником, чем делать то-то и то-то". Неудивительно, что оказалось трудно найти приемлемых священников для выполнения таких неблагодарных обязанностей. На севере практика первородства делала священниками амбициозных и грамотных младших сыновей дворян; в Лангедоке не было даже этой закваски, чтобы улучшить клерикальный класс, который разделял все ограниченные возможности своих прихожан. Неграмотные кандидаты принимались к рукоположению еще до достижения канонического возраста, и даже они не могли охватить всю провинцию, имея лишь мелкие бенефиции. Большинство из них были скорее деморализованы, чем развращены. Они хотели бы последовать за Отоном, епископом Каркассона, который в 1198 году умолял освободить его от обязанностей. Другие впадали в отчаяние, зачесывали волосы так, чтобы скрыть свои тонзуры, или пытались договориться с катарами. Некоторые сами стали еретиками, как монахи из Але и Сент-Илера, которых папский легат разогнал после крестового похода.
По прошествии восьми веков можно с большей симпатией относиться к этим церковникам, чем их современники. Если истеблишмент не смог сплотиться вокруг Церкви в Лангедоке, как это произошло в Рейнской области или Иль-де-Франс, то это произошло потому, что его члены были глубоко разделены между собой. Когда Раймунд V сказал аббату Сито, что раскол разделил мужей и жен, отцов и сыновей, он произнес нечто большее, чем клише, которое обычно подразумевают подобные выражения в словах средневековых авторов писем. Аббаты Сен-Папуль и Сен-Волюзьен-де-Фуа принадлежали к еретическим семьям. Нет никаких доказательств того, что они даже тайно симпатизировали катарам, но их эффективность как лидеров католического возрождения была слабой. Вероятно, они чувствовали себя так же, как Гийом Пейре, епископ Альби, когда его собственный кузен сказал ему, что его похоронят на кладбище катаров, и ему придется добираться туда ползком. Несколько лет спустя епископ Тулузы спросил одного рыцаря-католика, почему он не изгоняет еретиков из своих земель. "Как мы можем? — ответил он, — Мы выросли бок о бок с ними. Среди них есть наши ближайшие родственники. Каждый день мы видим, как они ведут достойную и почетную жизнь среди нас". Ответ показал, насколько еретики могли полагаться на силы социального консерватизма для своего выживания.
IV. 1194–1208: Раймунд VI
Человек, который, будучи обличаем, ожесточает выю свою, внезапно сокрушится, и не будет ему исцеления.
Раймунд V умер в Ниме в декабре 1194 года. Его долгое правление стало свидетелем поражения католической Церкви от мятежной ереси и расчленения его наследства мятежными вассалами и агрессивными соседями. Раймунд вел ожесточенную борьбу с обоими этими напастями, но хотя он был самым энергичным и находчивым представителем своей династии, его враги были слишком многочисленны и сильны. Ему не хватало военных навыков и политического блеска, благодаря которым Генрих II Английский пережил еще более серьезные посягательства на свою власть. То, что он был очаровательным и великодушным там, где Генрих II был грубым и подлым, не имело особого значения по сравнению с тем обнищанием и беспорядком, в котором он оставил свое княжество. Раймунд обладал добродетелями и пороками, и хвалебные речи, сопровождавшие его погребение в кафедральном соборе Нима, были искренней, хотя и условной, данью уважения последнему графу Тулузы, который мог с полным основанием претендовать на звание "пэра королей".