Еврейские общины южных городов были слишком ценным источником налогов и администраторов, чтобы оставлять их на милость крестоносцев. Раймунд-Роже, как и большинство сеньоров провинции, ревностно оберегал их. Его представителем в Безье одно время был еврей по имени Самуэль. Другие евреи владели домами, платными воротами, соляными копями, обширными землями. Знаменитые школы талмудического права существовали в Нарбоне, Люнеле и Бокере, где странствующий раввин Вениамин Тудельский в 1160 году видел еврейских учеников из "дальних стран". Богатые, обеспеченные, живущие в постоянном контакте с внешним миром, чем их христианские покровители, эти общины внесли большой вклад в процветающий ренессанс еврейской письменности. Растущая сила мистицизма, столь же заметная в еврейском мире, как и в христианском и исламском, зародилась в Лангедоке благодаря произведению Сефер ха-бахир (Книга яркого света) и каббалистическим трудам Авраама бен Исаака "Слепого" из Поскьера. Эти люди пользовались уважением многих южных сеньоров и даже некоторых клириков, что было немыслимо на севере. Отец Исаака, знаменитый ученый-талмудист, был вызволен Роже II Транкавелем из сеньориальной тюрьмы в Поскьере и обосновался при его дворе в Каркассоне. Параллельно с распространяющимся аскетизмом катаров, среди евреев укоренился другой мистицизм, имевший с катарским много общего. Вениамин Тудельский встретил в Люнеле еврея, который "отбросил все мирские дела, учился день и ночь, соблюдал посты и никогда не ел мяса". Эти сообщества Альбигойский крестовый поход должен был изгнать в ту, постоянно уменьшающуюся, часть Испании, где все еще существующая религиозная терпимость позволяла трем религиям вместе процветать. Слово "крестовый поход" вызывало у евреев мрачные ассоциации. Резня, учиненная в Рейнской области участниками Первого крестового похода, была еще свежа в памяти, а крестовый поход против испанских мавров, который прошел через южную Францию в 1065 году, уничтожил всех евреев на своем пути. Евреи Безье были рады покинуть город вместе с виконтом. Они жили зажиточнее, чем их соседи-христиане[9].
21 июля крестоносцы пересекли реку Эро, которая обозначала восточную границу земель Раймунда-Роже. Лето 1209 года было необычайно жарким, а климат в восточном Лангедоке в те времена был более влажным, чем сейчас. Мелиорационные каналы, построенные в римские времена, не поддерживались после VI века и в бассейнах рек Орб и Од, а также в длинной полосе суши на берегу моря у Безье и Нарбона образовались заболоченные водоемы. Соляные бассейны, покрывавшие все побережье Лионского залива, были слишком прибыльными для владельцев, чтобы рассматривать возможность мелиорации. Внутри страны плоская южная равнина, через которую проходила римская дорога, представляла крестоносцам пейзаж, разительно отличающийся от того, к которому они привыкли на севере. Лесов было значительно меньше. Половина сельскохозяйственных угодий, вместо трети, лежала под паром. Обширные участки земли заросли пожелтевшим кустарником, были заняты болотами или твердой каменистой почвой, слишком бедной для какой-либо обработки и непроходимой для деревянных плугов. Только фруктовые деревья — оливы и миндаль — хорошо приживались на такой земле. На возделанных полях, которые, несмотря на дробление владений, все еще несли на себе отпечаток огромных римских вилл, основным злаком был ячмень, а не вездесущая рожь, которая принесла крестьянам на севере ужасы эрготизма. По краям равнины были заметны следы другой войны. Борьба виноградной лозы со злаками, которой не исполнилось и ста лет, привела к тому, что виноградники завладели обочинами дорог и чередой участков мелких землевладельцев вокруг крошечных городков на холмах из осыпающегося камня и розовой римской черепицы на плоских крышах домов. Вместе с виноградниками появились каменные стены, которые не позволяли свободно пастись козам и овцам и постепенно изменяли древний ландшафт. Во времена Плиния в Безье производили лучшее вино во Франции, но лишь недавно расцветшая торговля с Италией и Левантом позволила этим южным городам вновь держать виноградники и покупать зерно в других местах. Монпелье, как говорили его жители Григорию X, не имел ничего, кроме вина; но благодаря прекрасным деловым связям и "жажде наживы его купцов", горожане никогда не оставались без средств к существованию, и делегаты церковного Собора, который Григорий хотел провести там, были бы хорошо накормлены[10].
9
10