Как только инженеры определили оптимальную траекторию полета ядер, гарнизон мало что мог сделать для своей защиты. Толстые стены могли уменьшить ущерб, но даже замок Шато-Гайяр, великая крепость Ричарда Львиное Сердце на Сене, которая была специально построена с учетом применения осадных машин, шестью годами ранее уступила саперам и требюше. В ночь на 18 июля, после шести недель обстрела, гарнизон предпринял смелую вылазку, чтобы разрушить Мальвуазен. Для этого нужно было обойти дозорных, выставленных на краю деревни, и проделать длинный обходной путь на север, чтобы добраться до другой стороны ущелья. Смельчакам все же удалось добраться до гигантского требюше, который был оставлен без охраны, и поджечь его с помощью свиного сала и тюков соломы и льна, которые они принесли с собой в корзинах. Но когда пламя начало разгораться, один инженер, который вышел из шатра, чтобы облегчиться, поднял тревогу. Этого человека быстро заставили замолчать проткнув копьем, но крестоносцы, разбуженные шумом, сумели отбить налетчиков и погасить огонь.
Положение гарнизона теперь казалось безнадежным, так как колодец и крытый проход к нему были разрушены. Сама цитадель была настолько сильно повреждена, что было сомнительно, что защитники смогут отразить штурм. 22 июля Гийом де Минерв явился в лагерь Симона, чтобы предложить условия капитуляции. В лагере крестоносцев переговоры вызвали ожесточенные споры. Согласно тогдашним правилам ведения войны, основанным на христианских принципах и военной целесообразности, осаждающие должны были сохранить жизнь гарнизону, который решил сдаться. Но эти правила трудно было совместить с миссией крестоносцев по уничтожению ереси, поскольку среди защитников Минерва было много катаров и еще большее число им сочувствующих. Пока крестоносцы пытались разрешить свои разногласия по этому вопросу, в лагерь прибыл Арно-Амори со своим коллегой Федисием. Симон объявил, что последнее слово остается за аббатом, который, как руководитель крестового похода, должен вынести авторитетное решение. Это заявление, как пишет Пьер Сернейский, вызвали у аббата Сито глубокие сомнения. "Он страстно желал смерти врагов Божьих, но, будучи монахом и священником, не осмеливался сам принять решение". Вместо этого он предложил каждой стороне изложить свои условия в письменном виде, надеясь, что они окажутся несовместимыми и деревня будет взята штурмом. Гийом де Минерв изложил свои условия, которые были зачитаны Симону де Монфору и признаны неприемлемыми. Но вместо того, чтобы вернуться и продолжить обороняться, Гийом объявил, что примет любые условия, которые крестоносцы решат выдвинуть. Решение снова было передано на усмотрение Арно-Амори. Поразмышляв, легат, с явной неохотой, приказал пощадить жизни жителей, в том числе и тех катаров, которые были готовы отказаться от своих заблуждений. Эта новость была встречена с негодованием, когда о ней узнали другие крестоносцы. Роберт де Мовуазен, один из главных офицеров Симона, воскликнул, что он пришел убивать еретиков, а не смотреть, как они свободно сбегут, притворившись обращенными. Арно-Амори успокоил его, сказав, что по его мнению, очень немногие обратятся в истинную веру.