Папа уединился в дворцовом саду, чтобы спокойно собраться с мыслями. Но некоторые южные епископы, опасаясь, что он собирается уничтожить результаты их шестилетней деятельности, последовали за ним и разразились горькими обвинениями в адрес южных баронов. "Мой господин, если Вы вернете им их земли, нам конец", — кричал один из них. Иннокентий же заявил, что он не может законно лишить местных католиков их владений, а Симон имеет право на конфискованные земли доказанных еретиков, но он не может найти юридического обоснования, чтобы дать ему больше. Фолькет Тулузский открыто назвал это "извилистой софистикой". "Как вы можете лишить Симона де Монфора собственности? Он ведь верный слуга Церкви, полностью преданный Вашему делу. Он терпит лишения и изнурения, бросается в бой против еретиков и наемников". Наделить Симона конфискованным имуществом еретиков было простым лицемерием, если после этого Папа заявит, что графы Тулузы и Фуа не были еретиками. С таким же успехом он мог бы открыто лишить Симона всего и покончить с ним. Слова Фолькета имели силу свершившегося факта, на что не преминули указать и остальные. Они ясно дали понять, что не допустят низвержения Симона и будут призывать его удерживать свои завоевания силой, если потребуется. У Раймунда VI были свои защитники. Архидиакон Лиона, человек, которого три года спустя отстранят за проявление благосклонности к еретикам,[25] встал на защиту Раймунда, а с ним, как ни странно, заодно выступил Арно-Амори, который в своем новом качестве архиепископа Нарбона стал видеть большую угрозу в силе Симона, чем в слабости Раймунда. Папа согласился с этими двумя. Он укорял врагов Раймунда за недостаток христианского милосердия, назвав их "проповедниками страданий и раздоров". Даже если Раймунд был виновен в ереси, чего впрочем не было, почему его наследник, молодой Раймунд, должен быть лишен власти? Когда начался крестовый поход, ему было всего двенадцать лет. Архиепископ Йоркский добавил от имени короля Иоанна, что даже если было бы правильно лишить юного Раймунда наследства его отца, то нельзя было бы лишать его Ажене, который принадлежал его матери. "Я больше ничего не могу сделать, — устало ответил Иннокентий, — епископы против меня". Поскольку Симон контролировал завоеванную территорию, заявил он Собору, никакая папская власть не может отнять ее у него: "Но пусть он хорошо охраняет ее, ибо если он потеряет ее, я не помогу ему вернуть ее".
Решение Собора было опубликовано 14 декабря 1215 года. Раймунд VI, из-за своей "неспособности управлять своими владениями в соответствии с верой", должен был потерять все, что захватили крестоносцы. Он должен был жить в изгнании, вне Лангедока, на приданое своей жены и пенсию в 400 марок в год. Те земли Раймунда, которые не были завоеваны крестоносцами, должны были перейти к молодому Раймунду, как только он достигнет совершеннолетия: на практике это означало только маркизат Прованс на восточной стороне Роны. Что касается графа Фуа, Иннокентий приказал двум комиссарам расследовать выдвинутые против него обвинения и представить отчет в течение трех месяцев и если он будет оправдан, то ему будет возвращен его замок в Фуа.
Уступка Иннокентия графу Фуа была лишь маленьким грозовым облачком на горизонте Симона, ведь Собор предоставил ему почти все, о чем он мог просить. Когда до него дошли новости из Рима, он отправился на север, чтобы принести Филиппу Августу оммаж за графство Тулузское. Король принял его в Пон-де-л'Арк с неожиданной теплотой. Мало кто вспоминал о его прежней холодности к Симону. По северным провинциям Симон проехал великолепным маршем от города к городу и везде его встречали праздничные процессии с песнопениями "Блажен приходящий во имя Господне". Восторженные толпы собирались вокруг, чтобы прикоснуться к подолу его одежды. На Юге же другой освободитель получал почести от своего народа. Юный Раймунд, сопровождаемый своим низложенным отцом, в апреле высадился в Марселе, где на набережной толпились его возбужденные сторонники. Жители Авиньона столпились у городских ворот, чтобы приветствовать его патриотическими речами и криками "Тулуза". Армия файдитов стекалась под его знамена в Оранже. Симон все еще принимал восторженные приветствия северян, когда гонец, посланный его братом Ги, принес ему тревожную весть о том, что молодой Раймунд осадил Бокер. Нижний город уже пал, а в цитадели гарнизон северян подумывал о прекращении сопротивления.