Риба почувствовал, что с капитаном произошла перемена.
— Что случилось? — осторожно спросил он.
— Это снова исчезло, — мрачно произнёс Надар, со злостью ударив по рукоятке меча, как будто оружие было виновато во внезапной перемене его настроения.
— Исчезло?
— Да, исчезло. Исчезло чувство, что мы сегодня найдём деревню. Ч-чёрт. Давай-ка сделаем привал. Мне надо спокойно обдумать всё.
Через несколько минут они нашли необработанное поле, где люди могли прилечь и часок отдохнуть. Риба прокричал необходимые команды, и их небольшой конвой остановился. Раздали провизию: солёное мясо, галеты, сыр и крепкое вино. Солдаты улеглись на мягкую траву. Неподалёку паслось стадо коров, но животные не обращали внимания на людей, вторгшихся на их пастбище, а люди, в свою очередь, не обращали внимания на скот.
Надар принялся за еду не потому, что был голоден, а просто так было нужно. Затем, оставив своих людей обедать на поле, он зашёл в небольшую рощицу.
Тень леса охладила его. Хвойные деревья росли так близко друг к другу, что их ветви пересекались, образуя над головой естественный навес. Иногда, ступая по бугоркам и выемкам, устланным гниющей хвоей, ему приходилось нагибаться под низкорастущими ветвями. Наконец, он лёг на мягкую землю, положил руки под голову и стал смотреть сквозь ветви на яркую голубизну неба. Он зажмурился, и голубизна перешла в розовато-серый цвет. Удивительно, несмотря на безрезультатность этой миссии, он ощущал некое спокойствие и даже умиротворение.
«Ты не хочешь найти эту деревню, — обвинил его внутренний голос. — Разве не так?»
— Не будь глупцом, — пробормотал Надар.
Он засыпал, и ему не хотелось, чтобы его тревожили сомнения. И всё же он признавал справедливость слов, произнесённых ненавистным внутренним голосом. Поиск деревни, где жил пришелец из Мира (если этот Мир действительно существовал) уже довольно долгое время поднимал его по служебной лестнице. И, если он, в конце концов, уничтожит пришельца, то исчезнет и движущая сила его карьеры. Ему очень не хотелось думать об этом. Он хотел забыть обо всём и просто плыть по течению, наблюдая за ходом событий.
Ещё не так давно его жгла уверенность, что он, наконец, уничтожит деревню, которая не давалась ему так долго. Теперь же он был уверен в обратном: она будет ускользать от него вечно. В моменты таких сомнений он просто не имел права чувствовать умиротворение. Он уснул.
Обед его людей затянулся, и Рибе пришлось отправляться на поиски своего командира.
* * *
Лайан почувствовал, что его отец умирает.
Мальчик тут же забыл о своей обиде на мать. Он бросился обратно с такой скоростью, на какую только были способны его маленькие ноги. Он бежал домой, крича что-то нечленораздельное. Домашние животные разбегались в стороны, когда он пробегал по полям мимо них. Ему хотелось поскорей ощутить тепло и нежность материнского тела. Его мать готовила ужин.
— В чём дело, Лайан? — холодно спросила она. — Решил, что твоя мать была права?
— Нет… нет, — сказал он, с трудом переводя дыхание. — Отец… Он мёртв.
— Нет!
Тем не менее, она поверила сыну сразу же.
Её глаза наполнились слезами, но она всё-таки убрала посуду, прежде чем сесть за стол и обхватить голову руками. Она смотрела на доски стола, надеясь, что сучки и жилки на его поверхности расскажут ей, что на самом деле всё в порядке, так же, как и раньше. Терман. Он был хорошим и любящим мужем, он так много значил для деревни, защищая её от разорения , посетившего их соседей. Они занимались любовью в прошлый период сна, и она до сих пор ощущала запах его тела на своей коже. Существование без него казалось ей невозможным, но она понимала, что ради сына ей необходимо продолжать жить. Её голова была забита делами: что делать, когда делать, как делать… Прошло достаточно много времени, прежде чем настоящая печаль охватила её.
Когда чувство пришло, оно казалось бездонным и всепоглощающим.
Она посадила рыдающего ребёнка себе на колени, крепко Прижала его и стала гладить по спине, пытаясь поддержать… Его слёзы и сопли оставили длинную блестящую полосу на её шерстяном платье. Её собственные слёзы намочили его жёлтые волосы.
Ей показалось, что память её исчезает, она даже не понимала, почему так плачет. Её ребёнок рядом с ней. Чего ещё желать матери? Ей показалось, что в её жизни был ещё кто-то, что этот человек был для неё очень важен, но она не помнила ничего, кроме миллиарда каких-то отрывочных образов.
Её глаза остановились на каком-то предмете, лежавшем рядом. У него был кожаный переплёт и большое число тонких гнущихся листов, на которых кто-то нацарапал значки. Положив заснувшего Лайана на плечо, где, как она считала, ему будет удобно, она потянулась за этим предметом. Как только она коснулась его, память, как старый друг, тотчас стала возвращаться.
Это были её записи.
Терман обучил её искусству письма, и она сделала себе книгу, куда записывала всё, что случилось за день, на случай, подобный этому. Осторожно свободной рукой она открыла последнюю исписанную страницу.
Символы ничего не значили для неё.
Лайан задрожал во сне. Слёзы на его глазах высохли и образовали корочку.
Она знала, что ключ к этим записям где-то здесь. Её сын, просыпаясь, подвёл её ближе к пониманию написанного, но всё же недостаточно близко: её разум вновь заволакивал туман.
Она перевернула несколько страниц. Её раздражало, что она помнила о том, что знает значение этих символов: они упорядоченно располагались на странице и среди них попадались одинаковые, которые, как она полагала, имели одинаковое значение. Некая завитушка присутствовала по десять, а то и двенадцать раз на каждой странице. Был ещё маленький менее сложный значок, встречавшийся ещё чаще.
Лайан проснулся. Его любопытные глаза следили за пальцами, листавшими книгу.
Теперь значки уже не казались бессмысленными. Они уже говорили с ней.
«Лайан уже так вырос… Когда он вырастет, то будет выше, чем его отец».
«Умерла свинья, и мы съели часть мяса свежим, а остальное засолили. Лайану тогда стало плохо. Терман дал у амбара имена пятерым людям из другой деревни (двум мужчинам и трём женщинам). Конечно же, как только они ушли за холмы, то сразу же забыли свои имена, но Терман считает, что они ещё вернутся».
«Второго ребёнка у меня теперь не будет. Сидя в туалете, я почувствовала сильную боль. Я посмотрела вниз и увидела сгусток крови. Думаю, что расстроилась бы больше, если бы это произошло позже, когда плод был бы похож на человека. Я обрадовалась, что ещё не говорила Терману, что жду ребёнка. Ещё лучше, что не рассказала Лайану, он бы обвинил само Солнце в том, что потерял долгожданного братишку или сестрёнку…»
Она прочла ещё немного, пока не сообразила, что глаза Лайана тоже устремлены в книгу, а губы шевелятся по мере того, как он впитывает то, что она когда-то написала.
Она резко захлопнула книгу и отодвинула в сторону его руку, которая потянулась к ней. В книге было слишком много личного, и она не могла позволить сыну читать это. Раньше она никогда не догадывалась о том, что он умеет читать. Видимо, Терман научил его во время совместных путешествий по холмам вдали от дома.
Майна легонько шлёпнула его и поцеловала в лоб.
— Думаю, ты прав, — сказала она. — Тебе придётся быстро повзрослеть, ма… средних размеров человек.
— Я знаю. Отец мёртв. Мне теперь надо будет защищать тебя, мама, но ты не бойся: я смогу защитить тебя от диких зверей.
Несмотря на своё горе, она улыбнулась.
— Не думаю, что это понадобится. Вокруг не так уж много диких зверей.
— А эллоны?
— Да, эллоны есть. Твой отец держал их на расстоянии так долго, что они наверно уже забыли о нашем существовании.
Она крепко прижала сына к своей груди, скрестив пальцы у него на спине.
Он прильнул к ней на мгновение, но затем вдруг оттолкнул.
— Я тоже могу держать эллонов на расстоянии, как отец, — сказал он.
Она опять улыбнулась вопреки своей душевной боли. Он был таким маленьким и так искренне хотел быть большим.