Она с искренней симпатией поцеловала часового в потную щёку, хотя никогда раньше не видела его.
— Да! Я забыла захватить с собой мой меч, — добавила она. — Может, вы одолжите мне свой кинжал…
Он неохотно передал ей оружие, всё ещё не уверенный в правильности своих действий.
— Я отдам его, когда вернусь, — улыбнувшись, добавила она. — Я скоро.
«Она говорит так спокойно, как будто собирается выйти по нужде, — думал Ремен. — Видите ли, она альтруистично спасает мне жизнь». Он чувствовал, что его мысли иррациональны. Если бы она вела себя по-другому, его тут же схватили бы, но это сравнение вывело его на новый уровень ненависти. «Чёрт возьми, я заставлю её выложить всё, что она знает, а потом посмотрю на неё, когда острые лезвия вонзятся ей в…»
Затем они оба вышли из лагеря под пристальным взглядом часовых, которые долго смотрели им вслед. Он обернулся, и один из часовых помахал ему вслед рукой. Сайор лёгкой походкой поднималась на склон холма, казалось, её ничто не заботило. Он посмотрел, как легко движутся её бёдра, и почувствовал слабое желание, которое, впрочем, быстро исчезло. Когда они перейдут через холм, ему придётся отобрать у неё кинжал. Эллонский меч у него за поясом был куда более сильным оружием, но он не мог убить её. Её предложение — спрятаться от толпы крестьян-бунтовщиков было разумным. Однако эллоны значительно более жестоки. Если они выиграют бой, то уничтожат всё от горизонта до горизонта. А они выиграют.
Выиграют ли?
Он был доволен тем, что она предпочитала идти впереди него.
Сайор дошла до вершины холма и остановилась, поджидая.
— Твои люди там? — спросила она, улыбаясь и указывая на далёкую кромку леса, будто речь шла о чём-то обыденном.
— Да, — он тут же разозлился на себя. Хоть он и не желал себе в этом признаваться, но всё ещё существовал шанс, что она убежит от него. Он должен был соврать ей или, на худой конец, отмолчаться.
— Тогда наши армии встретятся на этом поле. К тому времени спрячься получше, маленький человек.
— Я не собираюсь прятаться, — голос его звучал слабо.
— Ты собираешься сражаться с нами? Сам?
Он ругал про себя эти зелёные глаза и то, как они смотрели в его лицо.
— Может быть.
— Ты ещё не успеешь дойти до своих товарищей, а наша армия уже начнёт выдвигаться сюда.
— А я и не собираюсь. Моей защитой будешь ты.
Он не успел заметить, как в её правой руке очутился кинжал.
— Но ведь ты не возьмёшь меня, правда?
Она двигалась вправо. Ему не верилось, что она может передвигаться так быстро. Она пригнулась, и её рука легко покачивала оружие из стороны в сторону, отвлекая его внимание.
Потребовалась, наверно, вечность, чтобы вынуть непривычный ему меч из-за пояса. Его одежда словно сопротивлялась ему.
Неожиданно кинжал, вращаясь в воздухе, со свистом полетел в его сторону.
Его спас инстинкт. В последний момент он нагнул голову, и кинжал с глухим стуком воткнулся в землю у него за спиной.
Сайор расстроилась.
— Ладно, маленький человек, ты выиграл, — с горечью сказала она.
Но затем опять засмеялась.
— И проиграл, кстати, тоже.
— Ты моя пленница, — сказал он, направляя на неё меч и пытаясь убрать из своего голоса все сомнения.
— Да, — сказала она, садясь на землю. — Но ведь я не столь уж полезная пленница, правда? Тот Кто Ведёт уже знает о твоей армии, ведь так? А я, когда мы доберёмся до твоего лагеря, забуду обо всём, что когда-то знала. Когда вы начнёте пытать меня, я буду чем-то вроде растения, — она улыбнулась, надеясь, что он не заметит эту ложь. — Я даже не буду чувствовать боли, потому что буду забывать о ней через секунду. Боль неприятна, когда помнишь о ней достаточно долго.
— Ты нужна мне, — острие меча было у самого её горла.
— Так говорят все мальчишки, но это им не всегда помогает. Для тебя было бы лучше отпустить меня.
Она сорвала несколько травинок, подбросила их и принялась лениво наблюдать, как они, кружась, медленно падают на землю. Она, казалось, не замечала острого лезвия возле своего лица.
— Нет.
Он сам удивился той решительности, которую вложил в этот единственный слог.
— Дурачок.
— Посмотри на меня.
Она послушно повернула голову.
— Я могу убить тебя прямо здесь, сейчас, — сказал он, поворачивая рукоять меча.
— Можешь, — сказала она, опять отворачиваясь. — Но ведь не собираешься, правда?
Высоко в небе она заметила парящего чёрной стрелой кроншнепа.
— Могу, — повторил он угрожающим тоном.
— Тогда, может, закончим эту болтовню, — с раздражением сказала она. — Или убей меня сейчас, или отпусти, или веди к своей армии. Честно говоря, мне наплевать. Я просто хочу, чтобы ты решился хоть на что-нибудь.
— Встань.
— Ладно.
Она казалась совершенно безразличной. Когда она поднялась, Ремен встал у неё за спиной. Сквозь её вязаное платье просвечивала бледная кожа.
— Тобой займётся Надар.
— Надар?
— Адъютант Маршала. Нет человека более жестокого.
— Есть.
— Кто?
— Я, конечно.
Меч остриём коснулся её плеча, понуждая идти вниз по склону холма.
Следуя за ней, он позволил себе засмеяться.
Через секунду она смеялась тоже.
Ему не нравился этот смех.
Вскоре они очутились среди высокой — в человеческий рост — травы. Раздвигая траву, она уверенно шла навстречу судьбе. Он же изо всех сил старался удержать меч возле её лопаток, не поранить её и в то же время постоянно напоминать об угрозе.
Неожиданно он споткнулся о корень — долгое время спутанные ноги ещё плохо слушались его, и он упал лицом вниз, потеряв меч.
Нога Сайор тут же опустилась ему на шею, и через мгновение он был мёртв. Его смерть была очень тихой: лишь негромкий треск сломанной шеи.
Она нагнулась и стала шарить в траве в поисках меча. Он должен был быть где-то рядом.
И вдруг заметила, что сквозь стебли травы на неё смотрят люди. Они были на лошадях и носили красно-зелёную форму.
«Всего хорошего, Лайан, — подумала она. — Как бы мне хотелось въехать вместе с тобой в Эрнестрад!»
— Ты убила человека, — сказал грубый голос.
— Я увидела, как он умер, вот и всё.
— Мы тоже видели, как он умер. Кто ты?
— Женщина. Он хотел меня…
Остроносый солдатский ботинок ударил её по горлу.
Глава восьмая. Столкновение
Оба часовых чувствовали какое-то беспокойство, хотя не вполне осознавали, почему. Они сидели на траве, пили из глиняных чашек терпкое вино и, хоть и не говорили о Сайор, но выражали своё беспокойство тем, что вообще не говорили. К ним хотел было присоединиться третий, но, подавленный их молчанием, вскоре ушёл.
— Я, пожалуй, пойду поговорю с Тем Кто Ведёт, — сказал наконец один из них. Он припомнил, как Сайор поцеловала его в щёку. Она обычно не целовалась с незнакомыми людьми так охотно. Может, именно это заставило его сомневаться? Может, она вела себя так необычно, чтобы показать ему: что-то не в порядке? Этот маленький щенок рядом с ней ему тоже очень не понравился. Он не мог понять, что его беспокоило, и от этого беспокойство только усиливалось.
Он отложил чашку и встал.
Другой часовой скептически посмотрел на него.
— Поговоришь? — спросил он. — О чём?
— Ты прекрасно знаешь, о чём.
Часовой сонно потянулся, пытаясь убедить себя в том, что особых причин для беспокойства нет. Это ему не удалось.
— Да.
Последовала короткая пауза, после которой оставшийся сидеть часовой добавил:
— Я один постою на посту, пока тебя не будет.
— Спасибо, — сухо заметил первый. Его товарищ обладал дурацкой привычкой сообщать совершенно очевидные вещи. — Кстати, ты не знаешь, где сегодня ночует Тот Кто Ведёт?
— Ходили слухи, что он спит с Рин и Марьей, хотя, может, я и ошибаюсь.
Он плюнул в паучка, ползущего по травинке, и промахнулся.
— С Рин и Марьей? Но я слышал, что они…
— Не знаю. Что слышал, то слышал. Может, они считают это своей обязанностью: Тот Кто Ведёт отчаянно нуждается в наследнике.
На этот раз плевок настиг паучка, тот побарахтался немного и испустил дух, оглушённый и захлебнувшийся. На лице часового отразилось удовлетворение. Его напарник повернулся и молча пошёл прочь.