Но ему не стоило беспокоится. Крестьяне, оказывается, уже нагружали телеги, будто слышали распоряжения Рин. В каждую телегу они запрягли по паре эллонских лошадей, которые давно привыкли к такой работе. Только на двух из них ещё недавно восседали эллонские офицеры, и эти лошади были в землю передними копытами и тяжело дышали.
Реган подумал, а стоило ли их обеих запрягать в одну телегу, но решил, что сейчас лучше ничего не менять.
Он добродушно улыбнулся крестьянам, которые грузили на телеги горшки с водой и корзины с провиантом, и те так же добродушно улыбнулись ему в ответ. «Я рад, что оказался полезным», — подумал он с иронией и повернул назад к дому.
— Сколько у нас оружия? — спрашивала Рин, когда он открыл дверь.
— У нас почти сотня мечей, — ответил Джоли, — правда, только семнадцать эллонских, остальные — крестьянские. Семь топоров, включая твой. У каждого есть лук и стрелы, даже у детей; качество их варьируется от превосходного до омерзительного, в зависимости от того, кто делал.
— Пращи? — спросила Аня.
— Не очень много. Я их не считал.
— Мы можем сделать побольше пращей, — неожиданно предложила Аня. — Отрезать несколько кусков ткани — не займёт у нас много времени. Кроме того, пращи имею преимущества в том, что мы всегда можем подобрать для них боеприпасы прямо с обочины дороги, а не тащить с собой.
— Хорошо, — перебил её Реган, — но многие ли из наших умеют управляться с пращей? Это тяжёлое дело. Требуются длительные тренировки, чтобы научиться попадать в цель.
— Дорога у нас дальняя, — холодно заметила она, поворачиваясь к нему. — У нас будет достаточно времени для тренировок.
Он пожал плечами, чувствуя себя униженным. Аня повернулась к остальным, более не обращая на него внимания.
— Что-нибудь ещё? — спросила она.
— Одежда, — с неохотой сказал Джоли.
— Зачем?
— Ты… Гм-м-м… Ну, было бы неплохо иметь в запасе что-нибудь из одежды. Кроме того, нам нужно будет перевязывать раненых.
— Я хочу, чтобы никто не пострадал, кроме эллонов, — сказала Аня, наклоняясь вперёд и указывая пальцем прямо в нос Джоли.
— Он прав, — сказала Рин, отталкивая руку Ани от лица её собеседника. — Он думает обо всём, что может произойти, а ты нет. Если мы хотим выжить, нам просто необходимы будут чистые полотенца и бинты.
Аня со злостью взглянула на неё, и Рин ответила ей одним из своих приводящих в ужас взглядов.
— Ладно, Джоли, — сказала Рин. — Возьми кого-нибудь из детей и соберите по деревне одежду и чистые полотенца. Скажи им, чтобы сложили их отдельно от одеял.
— А они меня послушают? — спросил дрёма.
— Конечно, послушают, просто передай им, что это мой приказ.
— И мой, — добавила Аня, пытаясь перехватить инициативу.
Джоли посмотрел на них обеих и вышел.
— Иногда я пыталась рассказать твоему отцу, в чём он поступает неправильно, — сказала Рин с отсутствующим выражением лица, проводя пальцем по лужице разлитого на столе вина, — но он никогда не прислушивался к моим советам. К тому же тогда я была моложе, у меня не было достаточно опыта, и тем не менее мне хотелось, чтобы всё было в порядке. Всё бы получилось иначе, если бы я была немного понастойчивее. И я не собираюсь повторять ту ошибку.
— Я — Та Кто Ведёт, — сказала Аня злобным шёпотом.
— Ты можешь вести, если хочешь, — спокойно сказала Рин, — но я буду говорить тебе, как вести и что ты должна делать.
Стоявший у двери Реган чувствовал, что о нём забыли. Он кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание, но ни одна из женщин не посмотрела на него.
— Ты была в армии, которая проиграла войну, — сказала Аня. — Ты думаешь, это даёт тебе право претендовать на то, что твоя стратегия будет теперь эффективнее?
— Я многому научилась, — ответила Рин. — Я замечала ошибки, которые делал твой отец, и продолжала воевать рядом с ним, готовая отдать свою жизнь, чтобы сохранить его. А потом я сообразила, насколько я была глупа, ведя себя так: я должна была советовать ему, невзирая на весь его гнев, до тех пор, пока он не принял бы эти советы. Много людей погибло из-за того, что у меня не хватало смелости поговорить с Лайаном, когда он поступал неверно. Однажды на одном из холмов погибло девятнадцать человек и только из-за того, что я не решилась сказать ему: уведи нас отсюда.
— Это не самые приятные воспоминания, — продолжала Рин, — но я не могу забыть ничего. И не могу позволить, чтобы ты повторяла ошибки своего отца и чтобы я осталась после этого с новым грузом воспоминаний, которые ничем не лучше прежних. Если ты не согласна, я попрощаюсь с тобой прямо сейчас. Веди свою маленькую армию куда захочешь, а я найду место в этом проклятом мире, где проведу остаток жизни в мире и спокойствии. Буду выращивать картофель или разводить скот… Не всё ли равно, что я буду делать, находясь вдали от войны, которая меня не касается.
Рин не смотрела в глаза Ане и продолжала рисовать узоры, размазывая по столу пролитое вино.
— Но я всё-таки Та Кто Ведёт, — сказала Аня.
Рин наконец взглянула на неё.
— Командирам не стоит идти в бой первыми, — сказала она. — Всё, чем они должны заниматься, — это управлять своими войсками так, чтобы их действия имели максимальный эффект. Иногда это означает давать другим людям возможность принимать решения. Ты новичок в войне, ребёнок, а я — нет. Твоей работой в качестве Той Кто Ведёт является поддержка всех моих распоряжений, пока ты не наберёшься достаточно опыта и мудрости, чтобы компетентно возразить мне.
Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реган с ужасом наблюдал эту сцену.
— Будь ты кем-то другим, то уже была бы мертва, — спокойна сказала Аня. — После всего что сказала.
— Две ошибки, — сказала Рин, допивая из чашки остатки вина. — Одна в тактике, а другая в стратегии. Прежде всего, если бы ты попыталась убить меня, то сама была бы мертва ещё до того, как пошевелилась. Почти во всех наших учебных схватках я поддавалась тебе. Как я уже говорила, я воевала в битвах, а ты нет, поэтому у тебя нет шансов, если я буду драться всерьёз. Во вторых, я не только твой самый лучший воин, но и наиболее опытный стратег, поэтому устранение меня не даст тебе ничего, кроме временного удовлетворения самолюбия, зато даст возможность Дому Эллона уничтожить всех вас. Если ты этого хочешь…
— Нет! — закричал Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реган. — Мы не хотим этого! Послушай её, Аня. Прислушайся к её словам, а не к своему гневу!
— Да, — сказала Аня. — Она права. Пока права. А позже… Позже мы ещё поговорим. Ладно?
И, улыбнувшись им обоим, она вышла из дома, чтобы лично заниматься сборами.
— Мне не понравилась её улыбка, — сказал Реган, потянувшись за вином.
— Мне тоже, — призналась Рин, — но ей надо ещё как следует повзрослеть.
— Попытаюсь помочь ей чем смогу.
— Валяй.
Глава четвёртая. Конвой
Итак, отношения между Аней и Рин с каждым днём ухудшались. С Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реганом Аня поначалу ладила, но впоследствии они с трудом могли уживаться вместе в одной палатке в периоды сна. Реган не мог понять, в чём дело — он старался полностью удовлетворять её. Всё чаще и чаще ходил он к Рин, чтобы обсудить с ней свои проблемы. Она выслушивала его, но советов почти не давала. Регану стало казаться, что он разлюбил Аню и что она начинает презирать его, но он не мог понять, почему. Создавалось впечатление, что она нарочно перечит и вредит ему, по причинам, которые не желает открывать. Со своей стороны, он находил её тело таким же привлекательным и желанным, как и раньше, но теперь они уже не смотрели перед сном в голубое небо, болтая о пустяках.
Без секса он мог обойтись, но этих интимных минут беседы ему отчаянно недоставало. В Рин он нашёл человека, с которым можно было говорить о чём угодно, как когда-то с Аней. Ему казалось странным, что, будучи любовником одной женщины, он находил духовную близость с другой. Первый раз, когда он попытался объединить свои чувства и перейти к Рин, она лишь отмахнулась, как мать от рано повзрослевшего ребёнка, и он, посмеявшись вместе с ней, вдруг заплакал. Она прижала его голову к своему плечу и сказала, чтобы он приходил к ней, когда только пожелает, но для него было очевидно, что она всё ещё продолжает любить Аню, несмотря на их ссору, и ревнует не столько его к ней, сколько её к нему.