— Мы говорим ересь, приятель, — произнёс он наконец, вытирая рот. — Мы сможем поговорить об этом после, может, за парой бутылочек вина, но сейчас, пожалуй, имеет смысл подумать о том, как избежать переворота в армии.
— Согласен, — сказал Нгур, глядя на тёмную блестящую поверхность чая. — Командиры недовольны мной — да, мне не везёт. И я ничего не могу поделать с этим, но есть шанс изменить их настрой против меня.
Он снова глотнул сладко пахнущей жёлто-коричневой жидкости и вопросительно взглянул на Аропетрану, который сказал:
— Да, есть шанс, но очень призрачный.
Нгур продолжал смотреть прямо в глаза Аропетране, и командир в конце концов отвёл взгляд, как бы заинтересовавшись деталями картин, висящих на стенах.
— Ты должен, — сказал Аропетрана медленно, с таким видом, будто речь шла о погоде, — разбить крестьян. Не просто разбить их армию, а уничтожить её всю, до последнего воина. Было бы хорошо, если бы тебе удалось захватить эту женщину, Аню и её главных соратников и привести их сюда, в Гиорран для ритуальной казни. Ты должен показать всему Дому Эллона, что обладаешь полной властью над Альбионом и что любой, кто сомневается в этом, будет втоптан в землю. Чем дольше Аня и её орда разгуливают в безопасности, тем больше вероятности, что ты будешь смещён.
Нгур помешал свой чай.
— Эти мысли давно не дают мне покоя, приятель, — сказал он, — но легче говорить, что я должен делать, чем как я должен это делать.
Аропетрана улыбнулся ему.
— Мы оба были заядлыми лентяями в учёбе, не так ли? — заметил он.
Нгур удивился, но затем понял, что тот имеет в виду. Замечание было справедливое, но никак не связанное с теперешней ситуацией.
Видя его замешательство, Аропетрана принялся объяснять.
— Когда нам давали комплекс упражнений, мы всегда сначала выбирали самые лёгкие, откладывая наиболее трудные на последний момент.
— Точно, — сказал Нгур. Они оба предпочитали упражнения с мечом очистке конюшен.
— А когда выросли, мы научились делать дела по-другому, — продолжал Аропетрана. — Мы начинали с того, что не хотели делать — с более сложных вещей так, чтобы можно было расслабиться, покончив с ними, и отдать остальное время приятным занятиям. Тогда это было мудрой системой… Этот урок мы вынесли для взрослой жизни, вспоминая, какими глупыми мальчишками были когда-то. Но сейчас, думаю, тебе стоит вспомнить нашу старую систему.
— Что ты имеешь в виду?
Чашка у Нгура опустела.
— Начни с чего-нибудь простого, — сказал Аропетрана. — Пошли патруль, чтобы поймать для начала лишь одного крестьянина — полдюжины было бы предпочтительней, но достаточно одного. Эта операция напомнит армии, что ты всё ещё обладаешь неограниченной властью. Что будет с этими пленниками — тебе решать: важно, чтобы как можно быстрее хотя бы один был связан и доставлен в Гиорран.
— Ты поведёшь патруль? — спросил Нгур, не глядя на Аропетрану.
— Друг, — сказал Аропетрана, — служить тебе — это удовольствие. Как я уже говорил, поймать одного крестьянина будет несложно. Их армия находится недалеко от Эрнестрада, и, так же как и мы, они должны высылать вперёд разведчиков. Мы с лёгкостью сможем найти такого разведчика и привести его сюда, что, без сомнения, усилит нашу армию и решит её внутренние проблемы.
Нгур налил себе ещё чаю. Он посмотрел на дно чашки, очертания которого были искривлены жидкостью и струящимся над ней паром.
— Я позволяю тебе сделать это, — сказал он так, будто речь шла о неком пустяковом деле.
— Этот человек может и не быть крестьянским воином? — спросил Аропетрана.
Нгур вздрогнул.
— Что ты имеешь в виду?
— Думаю, у нас не будет особых проблем в поимке воина, но если что случиться, мы можем просто взять с поля одного из крестьян, одеть его в примитивные доспехи и притащить сюда. Вообще, чем больше я думаю об этой возможности, тем более разумной она мне кажется. Мы казним его, и армия увидит, что ты всё ещё являешься её лидером.
— Но человек будет невиновным!
Аропетрана пожал плечами.
— Не бывает невиновных людей.
— Нет, — сказал Нгур. — Я не могу этого позволить.
— А ты можешь позволить, чтобы тебя свергли? — спросил командир, наклоняясь над столом. — Ты можешь позволить, чтобы эти варвары поставили Дом Эллона на колени? Если так, только скажи мне, и я убью тебя на месте. Откуда в тебе эта мягкотелость? Раньше ты не был таким. Наступили тяжёлые времена, а в тяжёлые времена необходимо принимать жёсткие решения. Ты должен забыть о судьбах отдельных людей и думать о судьбах мира и о всех, кто его населяет в целом.
Нгур снова отвёл глаза. Аргументы казались логичными: он не мог найти в этих рассуждениях того, с чем бы он был не согласен. Совсем недавно он не имел бы против этого никаких возражений, но теперь он изменился. Несмотря на то, что он пролил достаточно много невинной крови на своём пути к трону Деспота, ему не хотелось вновь убивать невиновного человека, даже крестьянина, только ради того, чтобы удовлетворить кровожадность своих солдат.
— Но если он не…?
Неожиданно Нгур принял решение и тут же возненавидел себя за него.
— Да, — сказал он. — Разрешаю.
Аропетрана встал, отодвинув кресло, и ножки заскрипели по мраморному полу.
— Надеюсь, ты достаточно мудр, Нгур, — сказал он, собираясь уходить.
— Я тоже надеюсь, — мрачно заметил Деспот.
Через некоторое время после того, как Аропетрана ушёл, Нгур повторил те же слова в совершенно пустом зале.
— Я тоже надеюсь.
* * *
Когда патруль Аропетраны вышел из больших ворот Гиоррана, дул сильный ветер. Несколько солдат приветствовали дюжину всадников, но большинство смотрели на них довольно мрачно. Прошёл слух — Аропетрана немало потрудился для его распространения, — что отправка патруля явилась результатом секретно полученной информации и что он должен был схватить одного из главарей повстанческой армии, возможно, даже саму Аню. До эллонских солдат часто доходили подобные слухи, и большинство из них относились к ним скептически.
Сам Аропетрана был страшно возбуждён. Ему нравились хлопки развевающегося над ним флага. Ему нравилось ощущать под собой сильные мускулы коня, когда он проезжал по лагерю эллонской армии. Ему нравилось сознавать, что к концу периода бодрствования он вернётся обратно с жертвой, и мрачное выражение исчезнет с солдатских лиц, сменившись радостью, которая предвосхищает триумф. Он давно заметил, что мрачные солдаты всегда проигрывали тренировочные турниры, а те, которые улыбались, рассекая воздух мечом, всегда оказывались победителями. Задачей Аропетраны являлось вернуть самодовольные улыбки на лица эллонских солдат во что бы то ни стало, и тогда, он был уверен, грядущая битва будет выиграна.
Выехав из лагеря и оставив его запахи далеко позади, они оказались у подножья высокого поросшего кустарником каменистого холма. Несколько лошадей противились подъёму туда, поэтому Аропетрана поехал первым, показывая пример.
Остальные последовали за ним, хотя было видно, что животным приходиться нелегко. Шум падающих камней напоминал плеск воды.
Наконец они вышли на твёрдый грунт. Трава была выгоревшей и жёлтой, то там, то тут виднелись жухлые кусты. Кони поднимались по крутому склону с трудом, но опора для них была хорошей. Аропетрана вновь направил вперёд своего коня, и остальные опять послушно двинулись следом.
На вершине холма они остановились. Казалось, отсюда их взору был доступен весь мир. Картина дрожала перед глазами из-за волн тёплого воздуха, поднимающегося ввысь, но, несмотря на это, они могли различить вдали цепь высоких бело-голубых гор, при виде которых Аропетрана поёжился от холода, представив, что поднимается на одну из этих вершин. А ещё дальше была белая занавесь, верхняя часть которой терялась высоко в небе — край света.
За ней ничего не было.
Аропетрана никогда не видел её раньше. Он принял обдумывать некоторые недавно сказанные слова его Деспота Нгура. Может, действительно за границей мира находился другой мир — вон там, за пеленой тумана?