Крестный рассказывал, что такой способ печатать изображения придумали лет сто назад. Увы, для нечестивого дола — чтобы делать игральные карты, которые принесли столько бед на земле и ввергли стольких людей в вечные муки на том свете. Но бог не потерпел, чтобы новое мастерство служило на потребу одним игрокам и гулякам. Добрые люди стали таким способом вырезать, печатать, а потом раскрашивать изображения святых, евангельские истории продавать их на ярмарках в утешение и назидание благочестивым покупателям.
«Правда, резали грубо! Не так, как теперь мои резчики», — говорил Антон Кобергер, налегая на слово «мои».
Слушать эти пояснения, глядеть на то, как на доску переносят рисунок, как бережно обрезают с обеих сторон каждую линию, Альбрехт был готов бесконечно. Можно было попробовать самому обрезать доску. Крестный позволял ему испортить несколько заготовок. Но больше всего его тянуло туда, где занимаются рисунками для будущих гравюр. Это делали в мастерской Вольгемута.
История мастерской Вольгемута начинается с ее прежнего владельца — художника Ганса Плейденвурфа. Подобно Альбрехту Дюреру-старшему, он подмастерьем побывал в Нидерландах, учился у тамошних мастеров и навсегда сохранил уважение к их искусству. Когда он открыл в Нюрнберге живописную мастерскую, он пользовался при обучении подмастерьев рисунками с нидерландских картин. Ганс Плейденвурф рано умер, на его вдове женился и его мастерскую унаследовал Михаэль Вольгемут. Ему достался большой запас рисунков, служивших образцами в этой мастерской, к нему перешли заказы, число которых он скоро сумел увеличить. Сын Плейденвурфа — Вильгельм вошел в его мастерскую в качестве совладельца. Вместе они завоевали для этой мастерской славу. Кроме алтарей и рисунков для гравюр заказывали им и портреты. Вольгемут работал в старой манере. Историки искусства впоследствии назовут ее позднеготической. Но он был не чужд и новых веяний — нидерландских и итальянских. Своим ученикам он давал, например, для копирования гравюры с картин итальянцев и образцы, вывезенные Плейденвурфом-старшим из Нидерландов. О том, каким он был живописцем, потомки придерживались разных мнений. Одни признавали за ним талант, другие полагали, что он был, скорее, умелым предпринимателем. Но никто не отрицал его способностей и заслуг в области книжной иллюстрации.
Автопортрет. Рисунок серебряным карандашом. 1484. Вена, Альбертина.
Когда знаменитый издатель заметил в своем крестнике тягу к рисованию, он привел его в мастерскую Вольгемута. Есть сцены, которые повторяются из века в век, хотя каждое время окрашивает их по-своему. Тот, кому случалось видеть, как подросток, мечтающий стать художником, показывает свои работы известному мастеру, может вообразить, как это происходило, когда Альбрехта Дюрера привели в мастерскую Вольгемута. Он увидел сквозь пелену волнения створки незавершенных алтарей, лица и одежды написанных на них святых, яркие, даже пестрые краски. В мастерской Вольгемута полутонами не работали, здесь любили звонкий: красный, насыщенный синий, золотой. Мальчик увидел горшки с красками и другие с торчащими из них кистями, бутыли с маслом, листы с рисунками... Ощутил на себе взгляды подмастерьев и учеников. Среди них были его ровесники, были и старше. Он почувствовал не дружелюбие, а, скорее, не слишком приветливое любопытство, окрашенное насмешливостью. Неужели ему придется показывать свои работы при них? Ничего не поделаешь, мастер их не отсылает.
И вот рисунки разложены на столе, а может, и на полу, как до сих пор раскладывают художники рисунки для просмотра. Что мог показать Дюрер Вольгемуту, мы, увы, не знаем. Его работ тех лет, кроме автопортрета, не сохранилось. Было бы заманчиво написать, что Вольгемут сразу понял, какой талант вошел в его мастерскую, и твердо решил ни за что не отпускать его. Однако, вероятно, все было куда обыденнее. Старый мастер увидел перед собой подростка, робеющего, а быть может, напротив, внутренне уверенного, который очень хочет рисовать и кое-что даже уже рисует. Не так, как рисуют в его мастерской. Ну, да это понятно! Мальчик еще ничему не обучен. Умение приложится. Еще один ученик будет нелишним. Особенно крестник Кобергера, с которым Вольгемута связывают много лет прочные деловые связи. Известнейший художник Нюрнберга снисходительно и благо желательно говорит: — Ну что ж, мальчик не без способностей. Если его отец пожелает этого, я возьму его в свою мастерскую.