У ремесленников разных специальностей были свои праздники. Один раз в год мастера и подмастерья, выделывавшие ножи, отплясывали всем на удивление знаменитый танец с мечами. Он выглядел воинственно, особенно в солнечный день, когда мечи сверкали как молнии. Раз в году мясники проходили по улицам в масках, тащили на палках коровьи и свиные головы, страшно размахивали тяжелыми топорами для рубки мяса. Был свой праздничный день и у сапожников. Они появлялись на улицах завернутыми в простыни, подобные белым привидениям.
Зимой городской луг пустовал, но с весны, едва просыхала земля, влек к себе горожан, особенно молодежь. Тут выступали странствующие фокусники, фигляры, глотатели огня, шуты, уроды, показывавшие за плату свои увечья. Сюда выходили на промысел женщины легкого поведения, носившие на головах предписанные им повязки желтого и красного цвета.
В Нюрнберге было несколько публичных домов. Городские власти не препятствовали их существованию. Когда в город приезжал император со свитой или другие важные гости, публичные дома украшали гирляндами, а вечером зажигали над их дверьми фонари и плошки.
Несколько раз в год бюргеры устраивали скачки. Призом была штука красного сукна отменного качества. Горожане держали лошадей, с детства учились ездить верхом, качились друг перед другом статями своих коней, добротой седел, яркостью чепраков. Во всем этом Дюрер, как видно по его работам, знал толк.
Многими горожанами владел азарт. Нюрнбержцы запоем играли в карты. Повальным увлечением была игра в кости. Проповеди, направленные против азартных игр, в обычное время оставались гласом вопиющего в пустыне. Но в пору засухи пли эпидемии завзятые игроки во всеуслышание каялись, сжигали на глазах сбежавшейся толпы груды карт и досок для игры в кости. Печатники карт и мастера, делавшие кости и доски для них, не огорчались, а радовались, зная, что, едва испуг пройдет, у них снова появятся покупатели. Дюрер не был чужд азартным играм, как мы узнаем из его «Дневника».
В Нюрнберге пили много вина и пива. Кабаки и трактиры узнавались по зеленой ветке или венку из зелени над входом. У богатых и знатных были свои питейные заведения, куда простые бюргеры доступа не имели. Одно из них, «Господская горница», представляло собой своего рода клуб именитых нюрнбержцев. Здесь часто бывал Пиркгеймер и все его окружение.
В кабаках для простолюдинов особенно полно было по воскресеньям, когда слуги и поденщики пропивали свой заработок. Вечерний звон колокола означал, что гулякам пора расходиться.
Сограждане Дюрера так самозабвенно предавались всяческому веселью и разгулу, потому что в их жизни было много мрачного, опасного, пугающего, говорящего о непрочности бытия. В душную ночь, когда в темных зарослях под городскими стенами пели соловьи, вдруг раздавался тревожный набат: где-то на узкой улице загорелся дом. Пахло горьким дымом, летел пепел, громкие крики и плач оглашали улицы. Горожане бегом тащили воду в кожаных ведрах к горящему дому, но чаще всего не успевали его спасти. Или вдруг возникал слух: в городе снова черная оспа. Умирают дети, а те, которым удается пересилить болезнь, остаются с вечными метами на лицах. Порой страх перерастает в ужас: к городу приближается «черная смерть» — чума.
Один год отмечен пожарами и болезнями, другой — засухой, неурожаем, дороговизной.
В город тянутся голодные и нищие. Городская стража наглухо затворяет перед ними ворота. Молчаливой темной толпой стоят они перед городскими стенами, ждут, что над ними смилуются. Господа советники высылают подкрепление страже и собираются на срочное заседание. Пишут противоречивые указы. Когда опасность представляется особенно сильной, а толпа особенно многочисленной, обещают раздавать нищим хлеб из городских запасов.
Современники Дюрера были одержимы множеством суеверий и страхов. Люди то и дело вспоминают грозные предзнаменования — недавно по небу вестником божьего гнева промелькнула хвостатая комета, где-то, рассказывают, выпал кровавый дождь. Молния ударила в дуб и выжгла на нем крест. На рынке появились неведомо откуда люди с кровавыми знаками на ладонях — в тех самых местах, где гвоздями были пробиты руки распятого. И название тем страшным знакам — «стигматы». Стигматы то появляются, то исчезают. А еще рассказывали об облатках для причастия, которые кровоточат, поражая прихожан ужасом.