Антон опустил мою ногу и удержал меня, пока он стоял. Я посмотрела на него с застенчивой улыбкой, но он видел меня насквозь. Его губы прижались к моим, когда он прижал меня к стене и всадил свой член в мой все еще пульсирующий центр. Это не заняло много времени, мы вместе достигли кульминации в рекордно короткие сроки. Меня шокировало, что он может вытянуть из меня больше, но как только он скользнул в меня, я снова была готова. Он трахал меня жестко и быстро с гневом в глазах, и я держалась изо всех сил, пока мои ногти пронзали кожу его плеч. Я выкрикивала его имя, пока он рычал о своем освобождении, а когда все закончилось, он уложил меня, поцеловал в лоб и вымыл мне волосы. Возможно, я не получила от него всего, что хотела, но это определенно было хорошее начало.
— Во что, черт возьми, ты одета?
— О, это вышло с моды? — сказала я, повернувшись настолько, что моя и без того короткая юбка поднялась вверх, обнажив мою задницу.
— Вернись туда и переоденься, черт возьми.
— Нет.
— Хочешь попробовать еще раз?
— Нет. Если бы ты не хотел, чтобы я это носила, ты бы не купил это.
Антон стиснул зубы и сжал кулаки, повернулся и рывком открыл дверь в коридор.
— Ну давай же.
Я следовала за ним, пока мы спускались по ступенькам и направлялись к его «Мазерати». Это была одна из моих любимых машин, которыми он владел, и он это знал. Когда я подошла к машине, он открыл дверь, как настоящий джентльмен. Единственное, что не нравилось, так это его полный раздражения взгляд, и мне это нравилось. Он захлопнул дверь и подошел к машине. Он сел в машину, завел ее и, не сказав ни слова, поехал по длинной частной подъездной дороге.
Взяв дело в свои руки, я просунула свою руку под его руку и положила ее ему на верхнюю часть бедра. Он не посмотрел, не вздрогнул, ничего. Как будто меня тут вообще не было.
— Я подумала… может быть, если я буду вести себя хорошо ради тебя сегодня вечером, я получу награду.
— Я абсолютно уверен, что ты не будешь себя вести хорошо, даже если я соглашусь на что-то подобное.
— Никогда не знаешь. При правильной мотивации меня часто можно убедить сделать то, чего я обычно не делаю. Но ты уже это знаешь, не так ли? — я позволила своей руке скользнуть к его уже затвердевшему члену. Даже в классических брюках я чувствовала, как он дергается от желания.
— А если ты не будешь себя хорошо вести, что я получу?
— Все, что ты хочешь.
— Все, что угодно?
— Да, что угодно.
— Ты будешь сидеть в своей чертовой комнате и не будешь мешать, пока я не убью Томми? Потому что это все, о чем я тебя просил, Майя, а ты, похоже, даже этого не можешь сделать.
Я отдернула руку и скрестила руки на груди.
— Знаешь что, Антон? Мне уже надоела эта гребаная игра.
— Это не игра. Я сказал тебе, что мне от тебя нужно, как только ты появилась. Томми должен умереть. Когда это будет сделано, мы сможем разобраться со всем остальным дерьмом.
— Остальное наше дерьмо?
— Да, например, что, черт возьми, я буду с тобой делать, когда все это закончится.
— Ты ничего со мной не сделаешь. Я все еще хочу паспорт. Я все еще хочу уйти.
— Перестань лгать.
— Это не ложь.
Он остановился на обочине и нажал на тормоза. Следующее, что я помню, он прижал меня к стеклу пассажирской двери.
— Ты не можешь покинуть меня Майя. Ни сейчас, ни когда-либо. Ты моя, а я трахаюсь из-за этой ерунды и лжи.
Он отпустил хватку, и я потянулась к своей шее, наблюдая, как он поправляет куртку и снова включает передачу.
— Не трахайся со мной сегодня вечером, волчонок.
Это были последние несколько слов, которые он сказал мне, пока мы не приехали в клуб.
Антон подъехал и вышел, передав ключи менеджеру клуба, обошел меня, открыл мою дверь и потянулся к моей руке. Я повернулась, скрестив ноги, вышла из машины и попала под натиск людей с камерами, направленными в нашу сторону. Одной из самых привлекательных сторон Maserati были глаза, которые он притягивал. Последнее, что я собиралась сделать, — это показать миру, что под этой юбкой у меня ничего нет. Это было только для глаз Антона.
— Пойдем, — сказал он сквозь наигранную фальшивую улыбку. Толпа расступилась, и мы вошли в клуб. Прошли годы с тех пор, как я входила в эту дверь, но звуки, запахи и свет казались мне такими же знакомыми, как и Антон. Моей первой работой была работа в этом клубе, и только когда мне исполнилось двадцать с копейками, я начала раздеваться в клубе его отца. Он никогда не был фанатом, но в то время он тоже ничего не мог с этим поделать.