Он хотел ответить, но тут же забыл об этом. О том, что он вообще должен что-то говорить. Его руки сами собой сомкнулись у неё на талии, а Теона вдруг улыбнулась игривым оскалом довольной кошечки и, прежде чем парень что-то понял, рывком притянула его лицо к своему…
Раза четыре они прерывались, подумывая о том, что пора бы подниматься в свои комнаты, но разум успевал лишь просигналить: всё, хватит уже, — и тут же оказывался парализованным страстью. Остановилась Теона так же внезапно, как набросилась на Диму, просто во время очередной передышки усмехнулась и, пустив в него озорной взгляд исподлобья, вывернулась из объятия. Она убежала на кухню, где стала звенеть посуда. И что это было? Поиздеваться захотела? Но, судя по тому, как отзываются о ней и братья, и посторонние люди, это исключено. Решила не расстраивать его и уступила? Ему говорили и то, что она не умеет подделывать чувства, всё, что ни совершает — всё искренне. Неужели влюбилась в него? Ну тогда не стала бы скрывать все эти дни, что неравнодушна к нему. Хотя она ко всему миру неравнодушна, и не разберёшь сперва — к кому сильнее, а Дима к ней особенно не присматривался. Зачем? То, что её красота естественна и поэтому особенно ослепительна, было сразу заметно. Пусть она и вписывалась в те примитивные рамки, созданные массовой культурой, но такие по-детски огромные глаза цвета первой весенней травы спасают от цепей самого жёсткого стандарта. Дима намеревался охмурить Теону, но не мог предположить, что окажется столь беспомощным перед её очарованием.
Он глянул на стрелки настенных часов: восемь. Всё ясно, она завтрак пошла готовить. Да, на её безраздельное внимание рассчитывать не приходится, в жизни Теоны на первом месте стоит всё сразу: друзья, семья, любовь. Ни за что не пожертвует одним ради другого. Но при этом никого не оставляет обделённым, а Дима про её отношение к нему и не подозревал ничего… Или это был случайный порыв, никак не объяснимый? Надо как-то разбираться в этом, надо.
— Пройти дай! — рявкнула Джессика.
Точно, он же до сих пор стоит в коридоре, заслоняя собой входную дверь. Дима лениво отошёл, но девушка вдруг передумала покидать дом и хмуро спросила:
— Почему не спишь?
— Не хочу.
— Не хочешь, потому что было чем другим заняться. Так чем же? — настаивала она на ответе.
— Да бессонница у меня, — отмахнулся Дима.
Нисколько не смягчившись, Джессика вышла. Он решил для виду подремать полчасика, пока его ещё и Анна не заподозрила, и прокрался в мансарду. Саша не расстелил постель и валялся на кровати, не раздевшись, Дима тоже не стал себя утруждать. Как только парень опустился лицом в подушку, ему стало ясно, что глаза слипаются по-настоящему, так что притворяться не нужно. Однако отдохнуть было не суждено: его поднял Верников.
— Сейчас сюда заглядывала Анна и очень ругалась, — Саша зевнул. — Сказала, что валяться в кровати до обеда никому не позволит.
— А который уже час? — опешил Дима.
— Десятый, — произнёс Верников. — Она велела отправляться на поиски менее рискованных заработков.
— Но мы же достаточно получили от Тейлора!
— Нам следует подсуетиться. Эта куча денег растает мигом, и, если мы не отыщем приличного работодателя, нам придётся снова отдаваться на растерзание Тейлору. И вообще, тут такая атмосфера, что прохлаждаться неприлично, — сердито добавил он.
У Джейка оказались предположения насчёт тех, кто был бы не прочь оплачивать нелёгкий труд собирателей. День завертелся. Для начала парень предложил попытать счастья у некоего Арчи Диксона, который друзьям не помог, зато жил недалеко от старейшины, которого компания решила навестить, а заодно и узнать, не появились ли случайно новые указания от духа Кевина Гранда.
Возле серой башни гудел народ. Саша углядел в этой куче знакомое лицо — рыженькую Ларму, хозяйку летунчика Шустрика и подругу Теоны — и спросил у девушки:
— Что за собрание?
— К нам прилетел Кеану Мортис, представитель Министерства по борьбе с нежитью. Мы намерены узнать, зачем. Хоть он один из немногих людей Мартина, которые не стремятся навредить простому народу, но раз мистер Мортис попал на эту должность, значит, в нём есть что-то далёкое от моральных принципов. Наш король не допускает, чтобы в управлении Альданой участвовали порядочные люди, — растолковала Ларма.
— Идёт! — заорал кто-то.
Дверь башни открылась.
Глава 9 Удар
Стоя на пороге, Фредерик и Кеану оглядывали народ; старейшина — озабоченно, министр — удовлетворённо. Мортис крикнул: «Торес!», — и его синий дракон, похрапывающий у входа, резко встал. Саша подумал, что хозяин разбудил монстра нарочно, чтобы разогнать толпу, но Кеану всего лишь забрался к нему на спину, чтобы видеть всех собравшихся. Старейшина остался внизу, он что-то говорил своему гостю. Галдёж стоял невероятный, но Мортис не слишком-то вслушивался в то, что твердил ему Фредерик, и ждал наступления тишины, причём терпеливо, а не раздражённо, как тот человек, оглашавший вчера утром приказ и список чародеев. Когда большая часть голосов замолкла, а остальная — снизилась до шёпота, Кеану начал:
— Люди! Как я понимаю, вас интересует цель моего визита в вашу деревню? Вообще-то это дело касается только меня и старейшины, вам бы стал известен только исход. Однако, зная вашу манеру слишком агрессивно реагировать на все факты, перед которыми вас ставят внезапно, я объясню. Разработан новый закон, — (возмущённые возгласы в толпе), — который может быть принят только при особенных условиях: если его одобрят старейшины всех городов и деревень королевства, — (дружный вздох удивления; видимо, последние несколько веков правители никогда не церемонились с тем, чтобы при утверждении очередного закона искать поддержки у кого-либо). — Он таков: пойманных вампиров не убивать, а передавать особым отрядам, которые будут сопровождать их в Денаувер.
Раздался залп недоумённых возгласов, и среди них выделился строгий вопрос:
— Зачем вам это нужно? Зачем дарить им существование?
Одна женщина в отчаянии воскликнула:
— Вы прекрасно знаете, что в Денаувер ссылают и несправедливо осуждённых! Невиновных людей! Король хочет, чтобы и там их жизнь стала невыносимой? Из этого места и так почти никто не возвращается!
— Я предвидел, что к этому отнесутся именно так, — заговорил Кеану. — Представляю всю вашу ненависть к вампирам, далеко не беспричинную. Знаю, что у многих из вас друзья и родственники в Денаувере. Но в скольких из вас навеки поселилась боль, потому что ваших близких, ставших жертвами вампиров, передали в лапы правосудия? Ответьте мне, эти несчастные люди успевали превратиться в безжалостных кровопийц прежде, чем им втыкали серебряное лезвие в сердце?
— Не надо раздирать наши душевные раны, — нарочито чётко произнёс колдун, которого четвёрка студентов уже запомнила, мистер Цельсий. — Да, мы постоянно теряем кого-то, но кто забирает их у нас? Другие вампиры! На этих других закон ведь тоже распространяется!
— Вот тут есть весомая проблема. Вы можете вспомнить, чтобы хоть раз ловили тех вампиров, которые нападали на ваших родных? Нет, никто не отважится начать охоту на подобных тварей, слишком уж велик риск. Зато ничего не стоит схватить того, кто терпит жажду крови до тех пор, пока она не становится невыносимой и ни в коем случае не станет кидаться на людей ради развлечения. Вашу деревню из года в год терроризируют одни и те же вампиры, которых не могут схватить. Вряд ли в Денаувер попадёт кто-нибудь, кто способен накинуться на человека без особой нужды. Нет, там окажутся люди, ставшие вампирами физически, но сохранившие сердце. Да, нападения будут: когда голод становится невыносимым, всё человеческое меркнет. Но среди сосланных в Денаувер полно белых магов, если жертвы будут вовремя к ним обращаться, то не обзаведутся клыками.
Кеану привёл все доводы, которые у него были. Закон уже не выглядел таким сомнительным, но у многих присутствующих здесь имелись личные, а поэтому и несовместимые со здравым смыслом поводы относиться к вампирам столь враждебно. Все оставались на местах, ожидая ещё чего-то, и тихо переговаривались.