— Получай, победитель!
Мальчик, не зная как поступить, уставился на бабушку, а та, не найдясь, что сказать, опустила глаза.
Алдар-Косе был уже в седле:
— Счастливого пути!
— За кого молить аллаха? Назови имя, добрый человек!
Всадник белозубо улыбнулся, тронул коня, но тут же повернул его и, не слезая с седла, передал старухе еще один полтинник:
— Купите, аже, маленькому джигиту халвы. Он, по-моему, любит сладкое.
Буланко заржал и поскакал крупной рысью.
Старуха, что-то беззвучно шепча, долго смотрела вслед удаляющемуся всаднику, а потом встрепенулась, как птица на рассвете:
— Да ведь это Алдар-Косе! Никто кроме него не сумел бы так помочь бедным, не оскорбляя их человеческого достоинства. Как же я, старая, раньше не догадалась!
А у Алдара-Косе на сердце звенела домбра, заливался кобыз, гудели бубны…
А может быть, это гулко били о землю копыта Буланко? Кто знает?
САЗАН И ЩУКА
ак-то раз приехал Алдар-Косе на берег большого, многоводного, спокойного, позолоченного солнцем озера.
Он зарос густым камышом, таким густым, что мог бы спокойно скрыть верблюдов. Над озером вились две белые острокрылые чайки. Чернобородый и бронзовоскулый рыбак Жусуп неподалеку от своей саманной хижины суровыми нитками чинил сети и горевал.
— Что не весел? — спросил Алдар-Косе с участием, когда его конь Буланко был расседлан и пущен на траву.
— Какое тут веселье! Напасти одолели. Жена родить собралась…
— Какая же это напасть? Радоваться надо!
— Я бы и радовался, да отравляют жизнь недобрые люди.
— Говори, Жусуп, яснее.
— Попросила жена на той поймать в озере самого большого сазана. У меня скоро родится сын.
— За чем же дело стало? Закидывай сети и лови.
— Сазана я уже поймал. Всю ночь он в садке жабрами шевелил. Вдруг нагрянул ростовщик Шаяхмет и стал требовать долг. Платить мне сейчас нечем. Этот бездушный человек отобрал большого сазана. Что я теперь скажу жене? Чем ее порадую?
«И тут лиходей Шаяхмет», — с досадой подумал Алдар-Косе и спросил:
— А давно этот скорпион тут был?
— Только что ушел.
Немного подумав, безбородый спросил:
— У тебя, надеюсь, клей имеется?
— Этого добра сколько угодно.
— Ну не тужи, Жусуп. Я отучу ростовщика чужих сазанов жарить.
Попросив приглядеть за конем, он взял баночку клея и попрощался.
— А как же уха? — забеспокоился рыбак.
— Уха потом еще слаще будет.
Неподалеку незнакомый пастух стерег пеструю отару — щипали траву разномастные овцы: белые, серые, черные и рыжеватые, будто опаленные огнем.
Угостил Алдар-Косе пастуха насыбаем и подмигнул:
— Овцы еще не стрижены. Не почесать ли их немного гребешком?
— Чеши на здоровье!
Начесал безбородый по пригоршне разной шерсти — черной, белой, рыжей, серой, поблагодарил и ушел.
Шаяхмет все еще маячил вдали — с трудом он тащил тяжелую рыбину. Быстроногий Алдар-Косе обежал ростовщика стороной и вышел ему навстречу:
— Где это ты, удачливый человек, такую громадную щуку поймал?
Ростовщик обиделся:
— Типун тебе на язык! Или ты не видишь, что это не щука, а сазан?
Безбородый непринужденно рассмеялся и смеялся с таким усердием, что у него слезы выступили. Шаяхмету стало не по себе. Взглянул он рачьими глазами через плечо на рыбину — сазан как сазан, ничего в нем щучьего. Невесть что плетет этот полоумный… Плюнул и молча пошел своей дорогой. Алдар-Косе сделал по степи немалый полукруг, приклеил себе над губой серые усы, а над глазами такие же брови и снова оказался встречным:
— Добрый день, земляк! Где это тебе аллах послал такую превосходную щуку? Из нее одного жиру можно полпуда натопить. Смотри-ка: полосатая, что твой тигр.
Побелел от злости Шаяхмет:
— Второго остолопа встречаю, который рыб различать не умеет. Первому простительно — был безусый, а ты, смотри-ка, усы отрастил, но они тебе, я вижу, ума не прибавили. Разве ты не видишь, что это сазан?
Обозвав в сердцах сероусого ишаком, Шаяхмет, поеживаясь, двинулся дальше.
Проворный Алдар-Косе сменил серые усы на рыжие, приклеил заодно и рыжую бороду, вынул из кармана и напялил на голову ковровую тюбетейку. Став рыжебородым, он предстал перед ростовщиком в новом обличье.
— Продай, светик, щуку. Экая махина! Морда длинная, как у крокодила, а зубы — острее лисьих. За такую великолепную щуку никаких денег не жалко.
Совсем взбеленился оторопевший Шаяхмет: