Есть и другое чудо — Самрук — двуглавая, сильнее чем тысяча орлов, птица. Но даже столетние старики не помнят, кто видел ее.
А вот еще чудо — Кумай, свирепый, саблезубый пес, родившийся не от собаки, а вылупившийся из гусиного яйца. Но кто из вас видел его? Никто не видел. Чудом можно считать джезтырнака. Красивую, как гурия, коварную, как змея, деву с медными когтями на пальцах. И с нею вы, я убежден, не встречались. Чудом я назову флейту-сыбызги, которая укрощала волков и приманивала с неба диких гусей, но она, вы знаете, становилась чудом только тогда, когда на ней играл волшебник звуков Дурильдек. Ни я, ни вы, к нашему сожалению, не слышали его игры.
Настоящим чудом света был лучший из казахских городов Отрар — там стояли дворцы, журчала вода и зеленели сады.
Но вы знаете, что его разграбил, сжег и превратил в развалины Чингиз-хан.
Есть и еще чудо — Хан-Тенгри, где никогда не тает снег и лед. Но это чудо мы видим только издалека. Никто из смертных не входил на его алмазную вершину.
А вот в этом деревянном домике — восьмое чудо света. С заходом солнца его уже не будет в нашем городе. Спешите увидеть! Неужели вам жалко рубля?
Еще не отзвучали в воздухе последние слова зазывалы, как сумрачный Кабанбай стал боком пробираться к балаганчику. Все вокруг замерли. Серебряный рубль звякнул о тарелку. Кабанбай властно открыл дощатую дверь и исчез за белым войлоком.
Сотни глаз уставились в плотно закрытую дверь. Что там? Вероятно, чудо. Не будут же брать целый рубль за какую-то чепуху?
Кабанбай не спешил. Он хотел, видимо, насмотреться на чудо вдоволь, досыта — на весь целковый! Вышел он через заднюю дверь — и было его лицо непроницаемым, ничего не говорящим. Ни удивления, ни радости, ни досады, ни разочарования — ничего! Большинство расценило это так: чудо так поразило богача, что он и слов не находит, чтобы выразить свой восторг.
А возле балагана был уже лавочник. Рубля у него не нашлось — он бросил на тарелку два полтинника.
В таинственном домике он не пробыл и полминуты. Вылетел из задней двери, как угорелый вылетает из бани. Поискал глазами Кабанбая и — к нему. Кабанбай хмурил брови. Они о чем-то пошептались и смолкли. А тем временем чудо захотели увидеть приезжие баи. Они обступили Альти и каждый желал шагнуть в дверь поскорее. Зазвенело серебро.
Пучеглазый Шаяхмет подошел к торговцу и вполголоса спросил:
— Ну, что там?
Красный, вспотевший лавочник буркнул:
— Зайди, увидишь…
Теперь дверь поминутно открывалась и закрывалась. Число желающих своими глазами увидеть восьмое чудо света росло с каждой минутой. В балаганчике никто не задерживался, а выходя, иной глуповато улыбался, иной ошарашенно озирался, иной крепко сжимал губы, как бы тая тайну, иной гладил бороду, но решительно никто не проронил ни слова об увиденном. Только скупщик скота Айгожа стоял в сторонке и чего-то выжидал.
Алдар-Косе, подмигнув Альти, решил пройтись по базару. Уходя, он слышал, как звякают рубли об оловянную тарелку. Когда он, обойдя весь базар, часа через полтора вернулся к балаганчику, Альти запихивал деньги в широкие вместительные карманы, а богатый народ все шел и шел. Шаяхмет привел к домику каких-то толстяков в зеленых узбекских халатах, откуда-то подошли коробейники, менялы, бии. Никто не задерживался в домике дольше Кабанбая. Дверь открывалась и закрывалась непрерывно.
Алдар-Косе прислушивался к беседе двух баев, еще не успевших увидеть чудо, и рассеянно посматривал на толпу возле домика. И вдруг он тихонько свистнул. К толстому Айгоже подошел его придурковатый, блаженно улыбающийся сынок Абдикей. Айгожа сунул ему в руку целковый и подтолкнул к балаганчику.
Алдар-Косе, пробившись к Альти, шепнул ему:
— Бери тарелку и за мной!
Ничего не понимающий Альти взглянул на друга с удивлением, но возражать не стал. Едва губошлепый Абдикей нырнул за белый войлок, друзья поспешно обогнули балаган, смешались с толпой, а потом, покинув базар, скрылись в чьем-то саду, отгороженном низким глиняным дувалом. К дому Альти они пробирались окольным путем, оврагом, где монотонно бормотал ручеек. Алдар-Косе объяснял другу:
— Как только этот оболтус, сынок бая Айгожи, выйдет: из балагана, его как и других, повидавших чудо, окружат и спросят:
— Что же ты там увидел?
А тот — рот до ушей и скажет:
— Ничего там нет. Стены да крыша. Никакого восьмого чуда.
Вот тогда нас и хватятся! Захотят отнять рубли, а заодно намять бока. Только поздно. Ищи ветра в поле!
Альти удивлялся:
— Но почему, скажи ты мне, ни один обманутый не крикнул на площади, что в балагане ничего нет?