— Сколько же вы, аже, должны бессердечному Шаяхмету?
Старушка вздохнула:
— С процентами это будет тринадцать рублей. Никто нам не даст за ишака и арбу и половины такой цены. Как расплатиться — не знаю.
Она опустила голову, чтобы скрыть слезы.
— Как тебя зовут, глазастый джигит? — обратился безволосый к мальчику.
— Отца звали Ашим… Меня тоже Ашим.
— Ну вот, Ашим, сын Ашима, скажи своей бабушке, что ты сегодня полностью расплатишься с недобрым ростовщиком Шаяхметом.
— Но у меня нет ни одной монетки!
— Зато у тебя, как я полагаю, резвые ноги!
Мальчуган смотрел широко раскрытыми глазами. Ему еще не приходилось встречать такого веселого и ласкового человека.
— Что это у тебя в руках? — заинтересовался всадник.
— Ослиная подковка.
— Прекрасно! Твоя ставка — ослиная подковка, моя — ваш долг пучеглазому Шаяхмету. А вы, аже, будете судьей нашего состязания. Мы проведем сейчас пешеходную байгу.
Старуха перестала плакать и только непонимающе смотрела.
— Слезай, Ашим! — повелел странник.
Мальчик покорно спрыгнул с арбы. Безбородый тоже оставил седло.
— Вон тот мазар видишь? — всматриваясь в стоящие поодаль коричневые стены, спросил Алдар-Косе.
— Я не слепой.
— Отлично! — Как только твоя бабушка махнет рукой, мы побежим. Кто первым доберется до мазара — тот и выиграл. Станем рядом. Так. Аже, прошу вас, дайте знак рукой.
Старушка махнула рукой. Шустрый Ашим рванулся вперед, сразу обогнав весельчака. От дороги до мазара было сажен сорок. На полпути безбородый умышленно споткнулся о сусличью норку и смешно растянулся на сухой полыни.
Ашим, возликовав, взвизгнул и кубарем докатился до глиняного мазара.
— Я первый! — в мальчишеском голосе слышалось ликование.
Алдар-Косе поплелся назад, притворяясь обиженным и бормоча:
— Позарился на ишачью подкову, а потерял серебряные рубли.
Но ни старуха, ни мальчуган все еще не верили, что это всамделишный спор. Безбородый, между тем стал развязывать хурджум, сняв его с коня. Глаза старухи округлились от изумления. Она наконец поняла все как надо. Безбородый покопался в хурджуме и, не торопясь, отсчитал десять рублей и шесть полтинников. С шутливой церемонностью он вручил их раскрасневшемуся от бега Ашиму:
— Получай, победитель!
Мальчик, не зная как поступить, уставился на бабушку, а та, не найдясь, что сказать, опустила глаза.
Алдар-Косе был уже в седле:
— Счастливого пути!
— За кого молить аллаха? Назови имя, добрый человек!
Всадник белозубо улыбнулся, тронул коня, но тут же повернул его и, не слезая с седла, передал старухе еще один полтинник:
— Купите, аже, маленькому джигиту халвы. Он, по-моему, любит сладкое.
Буланко заржал и поскакал крупной рысью.
Старуха, что-то беззвучно шепча, долго смотрела вслед удаляющемуся всаднику, а потом встрепенулась, как птица на рассвете:
— Да ведь это Алдар-Косе! Никто кроме него не сумел бы так помочь бедным, не оскорбляя их человеческого достоинства. Как же я, старая, раньше не догадалась!
А у Алдара-Косе на сердце звенела домбра, заливался кобыз, гудели бубны…
А может быть, это гулко били о землю копыта Буланко? Кто знает?
САЗАН И ЩУКА
ак-то раз приехал Алдар-Косе на берег большого, многоводного, спокойного, позолоченного солнцем озера.
Он зарос густым камышом, таким густым, что мог бы спокойно скрыть верблюдов. Над озером вились две белые острокрылые чайки. Чернобородый и бронзовоскулый рыбак Жусуп неподалеку от своей саманной хижины суровыми нитками чинил сети и горевал.
— Что не весел? — спросил Алдар-Косе с участием, когда его конь Буланко был расседлан и пущен на траву.
— Какое тут веселье! Напасти одолели. Жена родить собралась…
— Какая же это напасть? Радоваться надо!
— Я бы и радовался, да отравляют жизнь недобрые люди.
— Говори, Жусуп, яснее.
— Попросила жена на той поймать в озере самого большого сазана. У меня скоро родится сын.
— За чем же дело стало? Закидывай сети и лови.
— Сазана я уже поймал. Всю ночь он в садке жабрами шевелил. Вдруг нагрянул ростовщик Шаяхмет и стал требовать долг. Платить мне сейчас нечем. Этот бездушный человек отобрал большого сазана. Что я теперь скажу жене? Чем ее порадую?
«И тут лиходей Шаяхмет», — с досадой подумал Алдар-Косе и спросил:
— А давно этот скорпион тут был?
— Только что ушел.
Немного подумав, безбородый спросил:
— У тебя, надеюсь, клей имеется?
— Этого добра сколько угодно.
— Ну не тужи, Жусуп. Я отучу ростовщика чужих сазанов жарить.
Попросив приглядеть за конем, он взял баночку клея и попрощался.
— А как же уха? — забеспокоился рыбак.
— Уха потом еще слаще будет.
Неподалеку незнакомый пастух стерег пеструю отару — щипали траву разномастные овцы: белые, серые, черные и рыжеватые, будто опаленные огнем.
Угостил Алдар-Косе пастуха насыбаем и подмигнул:
— Овцы еще не стрижены. Не почесать ли их немного гребешком?
— Чеши на здоровье!
Начесал безбородый по пригоршне разной шерсти — черной, белой, рыжей, серой, поблагодарил и ушел.
Шаяхмет все еще маячил вдали — с трудом он тащил тяжелую рыбину. Быстроногий Алдар-Косе обежал ростовщика стороной и вышел ему навстречу:
— Где это ты, удачливый человек, такую громадную щуку поймал?
Ростовщик обиделся:
— Типун тебе на язык! Или ты не видишь, что это не щука, а сазан?
Безбородый непринужденно рассмеялся и смеялся с таким усердием, что у него слезы выступили. Шаяхмету стало не по себе. Взглянул он рачьими глазами через плечо на рыбину — сазан как сазан, ничего в нем щучьего. Невесть что плетет этот полоумный… Плюнул и молча пошел своей дорогой. Алдар-Косе сделал по степи немалый полукруг, приклеил себе над губой серые усы, а над глазами такие же брови и снова оказался встречным:
— Добрый день, земляк! Где это тебе аллах послал такую превосходную щуку? Из нее одного жиру можно полпуда натопить. Смотри-ка: полосатая, что твой тигр.
Побелел от злости Шаяхмет:
— Второго остолопа встречаю, который рыб различать не умеет. Первому простительно — был безусый, а ты, смотри-ка, усы отрастил, но они тебе, я вижу, ума не прибавили. Разве ты не видишь, что это сазан?
Обозвав в сердцах сероусого ишаком, Шаяхмет, поеживаясь, двинулся дальше.
Проворный Алдар-Косе сменил серые усы на рыжие, приклеил заодно и рыжую бороду, вынул из кармана и напялил на голову ковровую тюбетейку. Став рыжебородым, он предстал перед ростовщиком в новом обличье.
— Продай, светик, щуку. Экая махина! Морда длинная, как у крокодила, а зубы — острее лисьих. За такую великолепную щуку никаких денег не жалко.
Совсем взбеленился оторопевший Шаяхмет:
— Вы что? Все с ума посходили? Какая это щука? Сазан это. Возьми глаза в зубы и посмотри: у щуки нос острый, а у моего сазана — тупой, да и чешуя, гляди-ка, сазанья, а не щучья. Рыба, к тому же, не продается. Проваливай, пока цел.
— Зря ты грубишь, светик. Выдавать щуку за сазана — неприлично. Я, скажем, человек не обидчивый, а другой не потерпит такого обмана. Как бы тебе, светик, не наломали бока!
Поправив тюбетейку, рыжебородый зашагал прочь. Ростовщик долго провожал его глазами. Как-никак, это был уже третий встречный, уверявший, что у него за плечами не сазан, а щука. Будто они сговорились морочить голову.