Немая скорбь разлилась по пространству.
Кристен медленно скатился по стенке на холодный пол. Глаза распахнулись, шок застыл в серой бездне.
Айк присел рядом со своим братом, пряча лицо в напряженных руках. Его привычный мир дал трещину.
Аракел прикрыл глаза, не сумев встретить болезненый взгляд своего племянника. Рамир перестал дышать, не веря в услышанное. Боль ушла на второй план, ему хотелось верить, что он ослышался. Аллое пятно расползалось на серой футболке, запах крови сводил с ума. Он ждал нужных слов. Слов, что опровергнут звуки, врезавшиеся стрелами в больной мозг. Всего три слова. Таких болезненных, леденящих душу слова. Её больше нет.
Он обвел глазами присутствующих, выискивая надежду. Кайла молча глотала слезы, поднимая взгляд полный сожаления. Кристен застыл с болевой маской. Вольгран уткнулся в руки и еле дышал.
Отчаяние захлестнуло потерянного черного волка. Он поднялся на ноги, теряясь в пространстве. Зверь жалобно выл и метался. Бился о телесные стены как птица о клетку.
Он задрал футболку трясущимися руками. В замедленной съемке провел взглядом по кровавому пятну, метка светлела и теряла былые краски. Голова закружилась, Рамир со стеклянным взглядом смотрел на запекшуюся кровь.
— Как же так… — Выдавил из себя глухие звуки, не желая мириться с действительностью.
Зверинные инстинкты топили разум, голос кричал, что его истинная больше не с ним. Связь оборвалась. В сердце звенела кромешная пустота. Жизненные силы утягивало арканом.
Аракел поднял тяжелую голову на своего мальчика, пытаясь что-то сказать, но слова застревали в горле. Разве словом поможешь? В такой ситуации хоть чем-то поможешь?
В комнате веяло холодом. Мрачные тени стояли неподвижно, головы склонились к земле.
Кристен бездонным взглядом смотрел на стену, переживая внутри ненависть к своему отцу. Он винил его в смерти любимой сестры. Беззвучно винил за его жесткий характер, за его безразличие к родной дочери. За полное безучастие в такой хрупкой жизни прекрасной девушки. За холодную отстраненность. За скупой отклик. Будь он с ней мягче — она была бы здесь. Рядом. С ними.
Зверь Рамира завыл громче, требуя выпустить на свободу. Рамир отдался в волю зверинных инстинктов, не желая сопротивляться в этот час. Отпустил контроль и выпустил наружу. Лирый волк потеряно метался по комнате, ища выход. Массивные двери не спешили открываться, Аракел с сочувствием смотрел на черного красавца, бьющегося о стены. Отпустить его сейчас — было бы безрассудно. Сложно представить, что он сделает в порыве отчаяния. Агрессивный рокот прелетел в ответ, Рамир скаредно зарычал, требуя воли. Развернулся, чувствуя прохладный порыв ветра. Ускорил шаг и прыжком вылетел в окно, падая со второго этажа. Ловко приземлился на лапы и сорвался в темную ночь, не разбирая дороги.
Говорят, утрата объединяет. Так ли это?
Аракел невесомо опустил руку на плечо давнего врага, с тяжелым выдохом выражая свою горечь. Крепче сжал и не оборачиваясь, ушел из давящих стен.
Люди медленно расходились, кидая сочувствующие взгляды на серую тень у стола. Кайла не нашлась что сказать, и понуро покинула комнату. Вольгран не отзывался, уткнувшись руками в лицо.
Кристен не помнил как добрался до своего номера, опускаясь на кровать. Вина раздирала душу. Не уберег. Не остался рядом, когда он нужен ей был больше всего. Давил в себе глухие всхлипы.
Черный волк гнал по дорогам, а Вольгран Рида погружался в себя, отдаляясь от реальности пустого номера. Скупая слеза скатилась по холодной щеке.
— Прости, Рамелия, — Тихо проговорил в наступившее безлюдье. — Тебя не уберег, и дочь нашу тоже.
Старое сердце, пережившее множество трагедий, сейчас переживало худшую. Вторую из самых тяжелых. Лицо старело на глазах под гнетом печального известия. Одинокая слеза все тянулась, срываясь на чистый лист бумаги и разбиваясь бесформенной кляксой. Второй за всю его жизнь. Редкие чувства одолевали черствое сердце, слабо отзываясь на дне души. Холод вгрызался в старые жилы.
— Глупая девчонка, — Горько произнес в пустоту.
Рамир бежал в кромешной тьме, не разбирая дороги. Волк яростно прокладывал себе путь среди окраины. Редкая растительность быстро мелькала. Тоска сжирала душу.
Не успел — по кругу вертелось в голове.
Не успел.
Не уследил.
Щемящая грусть смешивалась со злостью. На себя. На неё. На весь мир.
Что же ты наделала? — Лапы яростно разбрасывали землю.
Неужели настолько ненавистен был? Противен? Как можно сознательно себя убить? — Ветер трепал взмыленную шерсть.